— Надоело! Надоело быть маленькой глупой девочкой, разговаривающей с кошкой и никому кроме нее не нужной.
— С чего ты взяла, что ты мне нужна? У меня будто своих забот не хватает, — промурчала Машка, почесав задней лапкой за ушком.
— Что же ты тогда делаешь рядом со мной?
— Мне просто скучно… а ты умеешь читать мои мысли.
— Значит я тебе, все таки, нужна.
— Ну, думай так, если тебе так хочется. А ведь ты даже меня не кормишь…
— С этим и бабушка неплохо справляется.
— Вот-вот! Ты слишком увлечена своими сказками, чтобы думать о других.
— Мне скучно здесь. А в сказках все красиво, необычно! Слушай, Машка, а у кошек бывают сказки?
— Муррр, конечно! Вот то баранье рагу, что дедуля недавно опрокинул в тарелке на пол… вот то — настоящая сказка! Почаще бы он ругался с бабушкой.
— Какая ты простая, Машка. Все о еде думаешь…
— А ты? Опять о принцах?
— Нет. Мне надоело думать о принцах, морских разбойниках, высоких башнях. Как-то все и это уже надоело.
— Я так и думала. Люди — удивительно вредные существа, им все время чего-то не хватает.

Машка прилегла на траву, с безразличием разглядывая местный пейзаж. Алиса подобрала колени, обняв их руками и положив на них подбородок. По утрам море кажется особенно нежным с этой части обрыва. Оно мерцает миллионом маленьких звездочек, и серебрится на солнце, как огромное зеркальное блюдо. Купаться в нем утром еще прохладно, но так приятно смотреть на него с высоты! В эти часы оно особенно голубое, как небо, в которое оно плавно переходит. Алисе больше всего нравилось вглядываться в горизонт, когда он был размыт, и не было видно четкой границы между морем и небом. Может это и есть самое необычное здесь, по эту сторону сказки?
Машка жмурилась, пригретая и ослепленная летним утренним солнышком. Наверно хорошо быть кошкой?
— Машка, ты счастлива?
— В животе немножко урчит. А так — ничего. Жить можно.
— А так? — Алиса запустила руку в мягкую кошачью шерсть. Она знала слабые места этой, якобы свободной, особы. Надо помассировать затылок, почесать за ушками, погладить горлышко со всех сторон и обязательно взъерошить эту пушистую гриву. Только вряд-ли кошка в этот момент признается, что она счастлива — ей, скорей всего, будет не до этого.
— Ну?
— Что ну?
— Ты не ответила.
— Как я могу быть счастлива, когда ты перестала меня чесать?
— Все с тобой ясно, хитрая бестия.

Счастье — что это? Его можно как-то отследить, вычислить, зафиксировать момент? Или только задним числом?

— А знаешь, кошка, я наверно напишу свою сказку. Я перечитала уже все книжки в бабушкином шкафу — все, что было у нее из сказок. Там больше ничего не осталось. Мечтать о том, что уже придумано, мне надоело. Надо придумать что-то свое и мечтать об этом новом.
— Пока снова не надоест.
— Ну да, потом можно придумать что-то другое. Разве это не выход?
— Ой, делай, что хочешь, только меня в это не впутывай.
— Поздно, милая, ты уже здесь!