Сжавшись вся, как маленькая пружинка, Я ощущаю давящее со всех сторон сопротивление МНЕ.
Инородную частицу не удалось удалить сразу, поэтому Атмосфера пытается как можно сильнее сжать МЕНЯ в точку.
Она боится… чувствует МОЮ силу и угрозу себе.
И дело даже не в пророчестве. О приходе возвещено было уже давно – можно было и подготовиться.
Это чувство обиды.
Когда ожидаешь в качестве Исправителя кого-то сверх-проламывающего, необъятного в своей мощи, способного одним своим видом поворачивать горы и испарять океаны, а встречаешь нечто… совсем противоположное…

Отчет за 30 июня 3009 года. Пункт «Материк». Вахта Рени Ф12.

Ураган собирался все утро, но разразился только к обеду. Прошел, кстати, довольно быстро, как будто спешил по своим делам и забрел к нам случайно. Антенны все на месте. Повреждений не было. Но без происшествий все-таки не обошлось.

Когда стихия затихла, мы осторожно открыли дверь, и то, что мы там обнаружили… это очень странно и весьма подозрительно… На острове не может быть никаких людей, кроме нас. Откуда этот человек, девушка – мы не знаем.

Лин предположила, что гостью принесло ураганом. Такое бывает. Вихрь часто выбрасывает на остров лягушек, змей и других мелких зверушек. Но человека! Не слишком ли тяжела наша особь для простого, пусть даже и сильного, ветра? Хотя… не так уж она и тяжела.

На нее было жалко смотреть: исхудавшая, обессиленная, без сознания. Состояние девушки требовало срочного медицинского вмешательства. Мы сразу же положили ее в анатоскоп, где выявилось десять серьезных нарушений системы организма. Эта жизнь держалась на тоненьких ниточках. Страшно подумать, что было бы, упади она где-нибудь в другом месте! Лечение заняло весь день. Таймер медико-плазмы показывает, что к утру девушка будет в сознании. Тогда ее можно будет даже обо всем расспросить.

В остальном – все в порядке. Только Дью и Клип опять ходили в пещеру проверять, не золото ли накапало в той странной смоле. Я не ябедничаю, просто констатация факта. Сами требовали дотошности в отчетах.

Все. Рони пошел спать. (смайлик «ночь»)

***
Мелькание странных ощущений, переплетение нитей логических связок, внезапно обрывающихся, скручивающихся между собою, случайным образом запутывающихся в узлы…
Это и есть кружево этого несовершенного мира?
Где же несоответствие? Где?
Если ошибки заложены в самой программе именно как обрывки и путаницы, то в чем же, собственно проблема?
Что это за ляп, что даже среди допустимых ошибок способен вызвать реакцию Защиты и Исправления? Видимо, придется задержаться…

Отчет за 5 июля 3009 года. Пункт «Материк». Вахта Лин Дийзи Ю44.

Джейн, привет! Вы помирились? Я вся как на иголках… Клип вчера не дал мне спросить в отчете – заерепенился чего-то. Настроение дурное было. Да оно у всех у нас сейчас – не очень… Ладно, кончаю треп. А то мистер Порядок опять начнет размахивать шашкой из-за левой инфы. Попробовал бы он семь месяцев безвылазно просидеть в этой башне! Холодина здесь жуткая. Весна, похоже, и не собирается на остров. Да вообще местечко неблагодарное – уже все облазили вдоль и поперек. Ничего необычного не выявили, а способ возникновения острова так и не ясен. Вот взял так и появился со всеми своими горами и лесами прямо посреди океана. Может он и раньше был, просто его не замечали? Да, понимаю, конечно же, наивно звучит… Но, как это все… Устала я, Джейн! Тоска….

Да еще эта странная… Так ни слова и не сказала. И на нас даже не смотрит. Бормочет что-то на своем языке, как помешанная. Наши бесятся – заботы им недоставало. Хотя, она не буйная. Сидит себе спокойненько, в мониторы глядит, как будто ей интересно все, что происходит на острове. Только взгляд какой-то беспокойный, тревожный. Многие ее считают шпионкой. Но это глупо, – сдалась кому-то эта чертова станция! Сомневаюсь, что есть еще большие фанатики по части любопытства, чем мы.

Все Лин, прощаюсь, со всех сторон напрягают. Энергии, видите ли, для передачи мало осталось.

Пока, целую, твоя Лин! (смайлик «кошечка»)

***
Так… А вот это уже интересно!
Если все идет так, как и должно идти, как было задумано, — в чем же тогда проблема?
Зачем нужно инвертировать пространство относительно МЕНЯ, выворачивая наизнанку существующий ход вещей?
Или это тоже необходимое явление процесса?
Обновление?
Тогда понятно, почему стихия сопротивляется — чувствует страх перехода, это всегда болезненно и не совсем приятно.
Но цель обновления?
В новом наборе смысло-знаков и случайностей будет красивее сложен узор?
Ну хорошо, посмотрим…

Отчет за 8 июля 3009 года. Пункт «Меридиан». Вахта Дью Великого и Ужасного Н87.

Чертова девка! Все из-за нее! Сначала она заняла мой отсек – там де теплее для больной, потом на нее расходуется 30 литров живой энергии – дохлячка… Теперь еще и следи за ней! Ну и что, что моя вахта? Почему я должен за ней бегать по всему острову? Я не нянька.

Берет и уходит ни с того ни с сего. Залазит на самую высокую скалу, стоит, созерцает местные пейзажи; мониторов этой шпионке уже мало… Три раза ее сегодня уносил оттуда, еще хорошо, что легкая. Как только в ней душа держится? Плазма говорит, ей недолго осталось. Вот так, майся с ней сейчас, а потом рапорт за халатность все равно писать придется. Что вот с этой дурочкой делать? Вы бы забрали ее, наконец! Может, и подлечили бы.

Природа на острове словно взбесилась. Третий ураган за неделю. Дожди кислотные не прекращаются. Деревья гниют с корней, все гибнет. Мы уже животных спасать начали. Но эвакуационных отсеков мало. Поэтому делаю запрос на дополнительные рейсы. Подсуетитесь там немножко, отправьте хоть трех-ведерную каракатицу!

Вообще неладное что-то творится… Внутренние датчики передают нехорошую информацию из почвенных пластов острова. Зафиксировано уже несколько большебалльных толчков. И это в абсолютно сейсмо-безопасной зоне! Ерунда какая-то…

Заканчиваю. Дью, как всегда Великий, как всегда Ужасный! (смайлик «зверюга»)

***
Я – Точка,
пульсирующая, не возникающая, не исчезающая.
Из МЕНЯ все исходит и в МЕНЯ все возвращается.
Я создаю ритм последующих точек в их появлении и последовательном размножении.
Они исходят из МЕНЯ лучеобразной линией, линия движется вперед, в каждом своем мгновении меняя направление, искажая прямую и разветвляясь на множество новых лучей.
Это будет новая сетка – спонтанное переплетение движущих сил в их целенаправленном стремлении БЫТЬ и рисовать красивую схему, постоянно видоизменяющуюся но прочную в своей основе, потому что основа – это желание,
ЖЕЛАНИЕ ЖИТЬ!

Отчет за 9-11 июля 3009 года. Пункт «Меридиан». Клип Р63.

Все в порядке. Все живы. То, что здесь творилось эти три дня трудно описать. Если кратко, то полный П… Это даже не землетрясение было… Остров тряхнуло так, что земные пласты просто вывернуло со всеми внутренностями. Спасать местную природу было некогда – мы едва успели эвакуировать всю технику, да и самим пришлось туго. Вихрь чуть не всосал в себя наш корабль. Ураган еще не совсем успокоился, поэтому вылететь пока не можем. Зависали над островом двое суток. Спустились только сегодня.

Странно… все очень странно! Объект изменился. Как будто это совсем другой остров. На нем еще нет деревьев, — только трава и цветы; много насекомых; видел даже полевую мышь, птиц и одну змейку. Причем, все развивается довольно быстро, излечивается, как на кошке. Будто и не было всех этих метаморфоз. В атмосфере резко потеплело, ушел мрачный туман; как-то даже веселее стало. Цветы… Здесь, наконец-то, появились цветы! Их запахом окутано все пространство! Никогда не думал, что буду когда-нибудь так радоваться их ароматам!

Девушка исчезла. Никто не видел, куда она пропала.

Счастливо! Клип. Весна!!! (смайлик «живу!»)

Принцесса.

Случайно ли забрел ты к нам,
Беспечный странник-менестрель,
Чтоб вечер посвятить стихам
Смогла вся наша цитадель?
Чтоб мы наполнились теплом
Баллад печальных и смешных,
В которых все мы узнаем
Легенды прошлых дней земных?
И что нашел в глазах моих,
Так дерзко взоры оброня,
Неужто в белом снеге их
Тебе не видится броня?

Ты хочешь знать, о чем поют
Огни твоих зеленых глаз? —
На струнах отыскав приют,
Пускай печаль изложит сказ:
Я вижу птицу, что, крылом,
Синея, словно моря гладь,
Врывается в твое окно,
Садясь на белую тетрадь.
Ты кормишь гостью прямо с рук
И нежно гладишь по спине,
И гонишь прочь своих подруг,
Чтобы остаться в тишине.

Как в струнах заиграла быль
У одинокого окна,
Сметая повседневность в пыль,
Вливая горечь допьяна!
Ты рассказал мой лучший сон,
Терзающий мятежный дух,
Как же тебе открылся он
И лег так ласково на слух?
Ты — черный маг иль демон сам?
Опасен взор твой огневой…
Но все, что хочешь в дар отдам,
Коль путь укажешь к птице той.

Той птицы нет среди дорог,
Среди небес не виден след.
И ни на чей она порог
Не принесет с собою бед…
Она живет в твоей груди
И мечется как в клетке зверь.
Подай мне нож и подойди, —
Я ей открою эту дверь!
Не бойся, Дева, я шучу!
Я не убийца, не злодей,
И колдовством я не кручу,-
Я в душах только чародей…

Ты дерзок, жалкий песнелов,
Уж плаха по тебе грустит
За то, что под дверной засов
Не прячась,жало говорит.
Но я, пожалуй, подарю
Тебе возможность оправдать
Себя, коль в песне уловлю
Ответ на то, чего мне ждать…
Возьми же кубок! Пей до дна!
Пусть эта ночь прогонит сны…
А нам хватило бы вина,
Чтоб избежать больной вины…

Я пьян тобой и этим сном,
Бросай свой пир, уйдем со мной!
Там степь ложится за окном,
И звезды пляшут, словно рой.
В твоих глазах я вижу ночь
И отблески зари вдали…
Уйдем, уйдем отсюда прочь,
Пока не скрылись корабли!
Не тешь сомнением себя,
Что я и плут и негодяй,
Я просто разглядел, любя,
В тебе такого же, как я!

Я приду к тебе истомой
В обрамленье лунной рамы
Вечной спутницей искомой
В мираже Прекрасной Дамы.

Не топи в вине надежду
Пережить сомнений ломку.
Я — твоя, хоть, как и прежде,
Все играю в Незнакомку

А, вообще-то, я заслужила эту башню!

Я уже двадцать восемь лет отпахала за пультом самоуправления. Имею я право выбирать себе то, что мне нравится?
Местечко — шикарное!
Башня не то чтобы высокая… просто по форме она — циллиндрическая, но этажей не много — всего три, и широкая, что не может не радовать!
Окна. Все дело в окнах! Их ровно столько, сколько у меня излюбленных направлений в поворачивании головы в разные сектора круга. Это делает пространство светлым и воздушно-легким, особенно, если учесть, что за гранью моего «стакана» находится хорошо обозримое пространство.
А там…
Конечно же море!
Ну нет, не только море. Еще немножко берега, парочка гор, обрывов, чахлый вулканчик и множество рек, озер и лесов, но они дальше, не горизонте. А вблизи — берег.
И вообще я на острове. Рельефный пейзаж окаймляет периметр круга только с трех секторов, и то отделен от башни внушительными проливами. Все остальное в окантовке моего мира — почти ровный горизонт между морем и небом — красотища!

Сегодняшнее послание из Центра, почему-то, задерживается. Если кто не в курсе: я — распределитель информации, приходящей из Центра. Где этот Исходный пункт находится, я не знаю, да и никто, наверное, не знает. У многих спрашивала, все уклончиво отвечают, тыча пальцем то в небо, то неопределенно влево…
Но информация идет, и ее нужно куда-то применять. Пункт передачи не может накапливать в себе много этой энергетической основы, поэтому приходится распределять по всем возможным направлениям. Этим я и занимаюсь.
Но в последнее время идут какие-то сбои то ли в общей системе, то ли конкретно в моем браузере. Если раньше информация приходила в виде обычных свето-звуковых посланий, то теперь творится не понять что…
Послания… теперь они приобретают странную форму…
Не всегда удается их расшифровать.
А самое необычное во всем этом, что некоторые сгустки информации стали еще и очень активными, я бы даже сказала — несколько агрессивными…
О, вот одно из них как раз! — Экран показывает, что пришло новое сообщение. Где-то в секторе четвертом, на берегу. Все, иду.

Так, что у нас сегодня? Девочка с собакой… Большая черная собака, худенькая невзрачная девочка.
— Здравствуйте.
— Здравствуй, милая. Что на сегодня?
— Занзибар.
— Что? — попыталась врубиться я, решив, что это помехи.
— Сегодня — Занзибар, — повторила девочка.
— А что это? Где? — это, кажется, из древнейшей истории… было такое географическое название, — решила я напрячь память. Но посланница грубо ответила:
— Мне почем знать? Мое дело передать…
— Понятно. А зачем тебе собака?
— Это не вирус, — поспешила меня опровергнуть сообразительная девочка. Мысли что-ли она читает?
— Да, читаю. Да у вас на лице все написано.
— Просто…
— Я знаю. Сбои будут идти еще долго. Система обновляется. Для вас же все, неблагодарные!
— Да я не… хороший песик, кстати!
— Цербер. А я Энни.

Странные виды порой принимают эти послания. Что к чему? — Энни, Цербер… А на той неделе вообще: ежик говорящий, птица неопределенного цвета и маленький красный уродец с бубенчатой шапкой на голове…
Ну и фантазии у отправителей!
Энни, плутовка, видимо, прочитала мои мысли — переглянулась со своим псом и загадочно улыбнулась, отворачиваясь от меня к морю.
— Это все? — решила я завершить нашу встречу. Гости не ответили. Даже «песик» не удосужил меня сопением.
Я уже было пошла в башню, когда Энни, как будто что-то вспомнив, окликнула меня.

Премиальные? Мне? Вот это сюрприз! Вот чего я не ожидала!
Это приятно.
Но форма, опять же, странная…
Я могу задать любой вопрос Центру, какой захочу.
— И Он мне ответит? — с сомнением в голосе спросила я.
— Да.
Вот самое время растеряться.
Да нет, конечно, были у меня вопросы, много вопросов, но — риторических.
Не приходило мне еще в голову, что появится возможность обратной связи.
А тут так сразу… вопрос.
— А один?
В глазах и Энни, и Цербера я уловила осуждение и поспешила сама же и ответить на свой бестактный вопрос:
— Да, конечно же, один, простите. Но мне надо подумать…

В голове пронеслась тысяча вариантов. Но самым интересным показался чисто географический, потому я и спросила:
— Где?
— Что где?
— Где Он, Центр… находится?
Девочка молчала секунд десять, затем улыбнулась и сказала:
— Все направления, в которые ты переправляешь информацию возвращаются в одну и ту же точку.
Не догадываешься, в какую?

хочется: есть

Планета встречала нас враждебно. Положение усугублялось еще и тем, что незнакомка была почти полностью стихийной. С механическими или, хотя бы немного прирученными цивилизацией, планетами в этом плане намного проще. Субъект с субъектом хоть договориться может. Но что выйдет из общения со стихийной основой? Это всегда непредсказуемые отношения, односторонний диалог, — когда оппонент молчит, а ответные действия его необъяснимы никаким анализом.

Подобные планетные миры мне иногда хочется назвать эмоциональными. Но это ненаучно, поэтому своими мыслями я ни с кем, кроме Кипа, не делюсь. Он называет меня фантазеркой и давно уже советует записывать мои «бредовины». Но с экрана это выглядит немного смешно… и глупо.

С каким азартом буран кидается в нас снежными комьями! Самые большие норовят попасть прямо в смотровик, оставляя на нем внушительные белые пятна. И после такого еще кто-то сомневается, что планеты имеют свой характер. Поведение этой можно было бы назвать даже немного агрессивным. Ой! Ничего себе! Да нет, не «немного» — самая настоящая злючка! Это ж надо додуматься — пульнуть в корабль деревом, вырванным из земли. И надо же, как метко! Кажется, антенны сбиты. Придется задержаться на недельку, зализывая раны.

— Холодный приемчик.
— Оденься потеплее, — посоветовал Кип, — и далеко не отходи. Чего угодно можно ожидать от нее. Фауна, похоже, пассивная. Это плохо, — слишком много свободы предоставлено иррациональной стороне. Не доверяю я таким планеткам…
— Осторожнее, Кип, «планетке», похоже, не нравится твой недоброжелательный тон. Смотри, какая поземка к тебе тянется – точно змея…
— Не смешно, Линси. Возьми пару проб и обратно.
— Слушаюсь, Сэррр!

Ландшафт показался вполне обычным. Растительность не привлекала особого внимания, редкие зверушки, высовывая из убежищ свои любопытные носики, тут же пугливо их прятали. Сделав пару десятков кадров и набрав проб растений и грунта, я решила, что пора возвращаться. Надо было еще помочь Хмурому с повреждениями.

Корабля уже не было видно. Холмистость здесь потрясающая! — Хоть пейзажи пиши. Я достала маячок и нажала «обратную связь». Боги космические! Только этого не хватало – заклинило… Стихия вроде улеглась… Может силовое поле глушит волны? Ладно, придется по следам идти… Угу, ветерок как раз кстати… все следы замел смесью песка и снега. Да издеваешься ты что ли? Я уже есть хочу! Не колючки же твои здесь потреблять? Да и нельзя – правила, техника безопасности…

Почти целый час я бродила по незнакомой местности, почти наугад выбирая направления. Меня учили мыслить, выбирать, анализировать и искать выход, исходя из логики. Но здесь все эти методы не работают. Чем разумнее мне казался выход – тем глупее оказывалась ситуация, в которую я попадала. Я поднималась на пригорок, чтобы оглядеть окружающее пространство, но, взобравшись, оказывалась рядом с еще большей возвышенностью, загораживающей обзор. Я пыталась пролезть сквозь тонкую лесополосу, но, войдя в нее, оказывалась в такой глуши, что становилось жутко… Обходя высокий валун, я натыкалась еще на один, за которым был третий, четвертый… Как будто кто-то смеялся надо мной. Если бы меня научили чувствовать, я, может быть, поняла бы, чего хочет этот странный мир…

Устав, я присела на один из камней, почти равнодушно предположив, что через мгновение камень окажется панцирем громадной черепахи и потащит меня, куда ему вздумается. А, вообще-то, мне уже будет все равно. Но странно… Где-то я уже видела эту картину: озеро, окаймленное кустарниковым кружевом и небольшими песчаными обрывами. И этот цвет… лилово-фиолетовый, легкая дымка, обволакивающая собой озеро, приглушая яркость красок… Откуда она? Что-то очень знакомое… близкое… как будто я уже была здесь. И вода! — Она должна быть теплой, я в этом почти уверена.

— Лин, Линси! Выйди на связь, черт тебя побери! Где ты?
Ну надо же! Маячок заработал. Может, стоит подружиться с этим фиолетовым миром? Я спрыгнула с камня, который тут же неуклюже отполз от меня, и настроила на экране траекторию возвращения.

— Я же просил, далеко не отходить! — Кип был раздражен еще больше, чем до моего ухода. Обиженная природа еще и дождиком кислотным прошлась по месту нашей высадки. Но желтый налет осел только на корабле; снег, трава и грунт остались нетронутыми.
— Странное место… — сказал обычно невозмутимый Хмурый Ронни.
— Что с антенной? – поинтересовалась я, вспомнив про свое обещание помочь.
— Возни много. Подержи-ка здесь. Ты куда ходила? Почему вернулась такая белая? Зверюгу какую-нибудь страшную увидела?
— Да нет, здесь особо никого и не встретишь.
— Спутник зафиксировал несколько поселений недалеко отсюда.
— Кто?
— Обычный состав. Уровень близкий к первобытному.
— Молодая планета.
— Нет, я смотрел историю – очень древняя.
— А почему не исследованная до сих пор?
— Ее обнаружить трудно.
— Пугливая, — констатировала я, но Хмурый поморщился и проворчал:
— Не люблю я этих сюрпризов! Уж лучше бы и дальше почту развозил, — бросил он в сердцах, — от станции до станции.
— А мне кажется, я уже была здесь…

Хмурый внимательно посмотрел на меня, но промолчал. Я продолжила:
— Когда шла обратно, по сторонам иногда оглядывалась. И, ты знаешь, было такое ощущение… что я все это уже видела: и деревья с белыми стволами и холмы конусообразные и речушку эту, и озеро…
— О-щу-ще-ния? – медленно, с издевкой, проговорил он, подозрительно щуря глаз, — опять головные боли? Говорили же тебе, Лиська: отлежаться надо в профилактории. Видимо сильно ты башкой своей ударилась, если ощу-щения мучат…
— Причем здесь боли? Они, кстати, меня уже давно не мучают. С тех пор, как мы здесь.
— Ага! Излечилась, значит? В свою струю попала.
Я обиженно прикусила губу и встала. Пусть сам доделывает, — пойду лучше запишу на экран свое сумасшествие, может хоть Кипу понравится.

Четыре дня непогоды и внутренней грызни довели каждого из нас до предела. Борт-медик даже начала тревогу бить, устроив совместный рассудочный успокаивающий тренинг, приводящий в порядок мысли и притупляющий эмоции. Мне не давали покоя часто повторяющиеся картинки местного пейзажа. Они вспоминались, как будто уже были в моем сознании. Кип убеждал меня, что в памяти они быть не могут, так как я никогда не была на этой планете. Скорей всего это мгновенная реакция мозга – запоминание только что увиденного. Но тогда бы я вспоминала все со второго взгляда, а не с первого. Кип и это пытался объяснить.

— Понимаешь, нет понятия «первый взгляд», «второй»… Ты смотришь, и идут мгновения, которые ты не можешь уловить. Первая секунда не фиксируется, но именно в этот момент и происходит запоминание объекта. В следующий – идет уже распознавание. Видимо, Линси, у тебя этот процесс весьма ускорен. Такое может быть после травмы…
— Не так уж и сильно я ударилась.
— А головные боли?
— Да, пожалуй. Еще кое-что меня беспокоит: я теряю последовательную нить анализа, перескакиваю с одной мысли на другую и постепенно ухожу в дебри нелепых предположений.
Кип хотел что-то сказать, но наш разговор прервала резкое краткое объявление наблюдателя: «Внимание! К нам гости».

За то недолгое время, что нам пришлось сопротивляться местной стихии, мы уже чего угодно могли от нее ожидать. Но это! Это было нечто…
Перед кораблем стояла одинокая фигурка девушки, спокойно, равнодушно вглядывающейся в пришельцев. И все бы ничего, если бы этой девушкой не была я! Все сначала замолчали, застыв каждый на своем месте, потом резко разом повернулись ко мне. Кип выругался. А я рванула к выходу.
Шутки – шутками, но это уже чересчур! Надо поближе подойти и взглянуть на этот мираж. Остановить меня никто не успел, и я в две секунды подскочила к гостье, замерев на месте, прямо перед ней.

Будто мое отражение! Я пыталась найти различия, и единственное, что обнаружила – это состояние… Вторая я отличалась от первой удивительным умиротворением. Ее лицо все аж светилось им. Мне даже показалось, что она улыбается глазами. Ее-то, наверное, головные боли и не мучили никогда, — почему-то вдруг подумалось… — шибко хорошо выглядит. В этих глазах не было ни любопытства, ни удивления. Девушка смотрела на меня так, как будто ждала и знала, что я появлюсь здесь.
Меня осторожно отвели в сторону, разрешив только издали наблюдать за процессом общения. Но пришедшая тут же потеряла интерес к кому бы то ни было. Кипу не удалось ее разговорить, как он ни старался. Не сказав ни слова ни на своем, ни на нашем языке, девушка повернулась и пошла по направлению к озеру. Нам оставалось только молча провожать ее глазами.

— Странный субъект, — задумчиво произнес Кип, усаживаясь в свое кресло, — она не похожа на жителей из селения. А нашей расы на этой планете просто не может быть.
Все тут же начали сравнивать гостью с той, на кого она, все-таки, похожа… Но мне нужно было побыть одной. После «общения» с… Кем? Ею?… Мною?…Нами?… – мне необходимо уйти. Все эти разговоры только раздражают! Кип пошел за мной. Почувствовав что-то неладное, он спешил своей версией поскорее перекрыть все возможные из моих. Но ему это плохо удавалось. Я видела, что он и сам в замешательстве. Не знает ответа…

— Ты ни с кем не общалась… там? – спросил он, немного подумав, — похоже на голограмму… Но она не была прозрачной, хотя я и не прикасался… Надо было!
— Кип, можно я побуду одна? Не каждый день встречаешь своего двойника.
— Ты в порядке?
— Да. Похоже на проекцию…
— Что? – он был уже на выходе, когда услышал мою версию, — Что ты имеешь ввиду? Какая проекция?
— Модель меня в этом пространстве. Помнишь, ты говорил про узнаваемость объекта после его мгновенного изучения?
— Ну… продолжай!
— Меня здесь запомнили и вот теперь – воспроизвели.
— Зачем? Да и кто? Они готовят здесь еще на кострах, даже землю еще не научились обрабатывать.

Кип был раздражен. Резко захлопнув дверь, он уставился в стену и долго молчал. У меня перед глазами было только улыбающееся отражение меня самой. Я подошла к проектору и включила зеркало. Мне хотелось разглядеть хоть чуточку той гармонии и внутренней красоты, но передо мной было только уставшее, озабоченное проблемами лицо с тусклым и болезненным взглядом.
— Не сходи с ума, — мой друг обнял меня за плечи, — мы обязательно разберемся в этом деле. Всему всегда найдется объяснение. Я в своей жизни тоже встречал двойников…
— На удаленных планетах?

Она являлась еще несколько раз, просто подходила к кораблю и останавливалась, молча ища меня глазами. На контакт не шла, даже со мной не разговаривала. Все опасались, что она меня просто гипнотизирует, и близко не подпускали. Мне и самой ничего не хотелось говорить, глядя в ее глаза.

Я начала вспоминать… В детстве я часто мечтала о сестре-близнеце, такой, с которой можно общаться без слов, мысленно, на расстоянии. А ведь кто-то явно читает мои мысли. Эти пейзажи… я вспомнила, где я их видела! Не в бреду наркоза и даже не во сне, – они рисовались в моем воображении очень давно. Я люблю водить стилем по планшету, создавая небольшие картинки. Причем, не копировать увиденное, а именно сочинять, выдумывать. Сначала они рождаются в сознании, как будто из ниоткуда, затем ложатся на поверхность и оживают.

Есть определенный набор знаков, линий, цветов, форм. Перемешиваясь в сознании, как в калейдоскопе, каждый раз складывается новый орнамент – образ, неповторимый и каждый раз незнакомый. Именно так мне представлялись далекие одинокие планеты еще до того, как я вошла в состав исследовательской группы.

Эта планета видит все. Но главное – она видит меня. Может она что-то должна мне сказать?

Моя тень всегда уходит к лиловому озеру. Откуда во мне эта уверенность в том, что вода в нем теплая и приятная? Но мозг фиксирует и этот феномен как фактическую память. И мне не отделаться от тяги проверить, правда ли это…
Надо незаметно пробраться наружу. Корабль уже почти готов ко взлету. Если не сегодня, я уже никогда не смогу войти в это озеро. Страшно ли мне? Не знаю… Как можно бояться то, что уже знаешь? … Когда знаешь, куда идти – ноги сами тебя ведут…
Это самый любимый из моих пейзажей! Так и оставшийся не написанным, как будто ждал своего часа… чтобы сейчас лежать передо мною, в мельчайших подробностях отображая все мои представления о красоте.

Не удивительно, что в этом чудесном мире есть и моя проекция. Где еще может существовать такая гармония субъекта и объекта, как не в иллюзии?… Я даже удивляться перестала, научившись воспринимать все как случайно возможную необходимость…
А вот и мой двойник. А может это я и есть? Мы протягиваем друг другу руки, смыкаемся, и наши пальцы сливаются в одно целое. Постепенно нас втягивает друг в друга. Я ощущаю легкое покалывание и едва заметную дрожь. Мое я как будто теряется, растворяясь в окружающем пространстве, расползаясь всеми своими частичками по клеточкам рождающегося мира. Я стало Я-Всем, а Все заполнило все мое Я. Мы слились в одно и нырнули в это озеро, закручиваясь в динамике мгновенных переходов из одного состояния в другое. Это был сон на тысячу лет! …

— Почему ты не осталась?
— Странный ты, Кип, — меня забавлял этот вопрос… тут же вспомнилось его мертвенно бледное лицо, когда я выходила из воды, — Разве я должна была остаться?
— Нет, но, прочувствовав такое… — вполне реальным было бы желание остаться.
— Я поняла тебя, можешь не объяснять. Мы привыкли везде искать и находить причину. Но там… там ее нет.
— Что же, все-таки, подсказало тебе, что нужно выйти, вернуться? Там же было хорошо…
— Не то слово! — я подошла к иллюминатору: россыпи звезд искрились доброй улыбкой, переливаясь и вибрируя, как сгусток болотных стрекоз… Я ответила:
— Это был мой выбор.
— Значит, даже отдавшись во власть стихии, ты оставалась в сознании?
— Нет, просто сознание это и есть стихия…

Забавно он кушает! Держит чайную ложку всей пятерней и старательно набирает в нее кашу. В ротик попадает, что не может не радовать. А на пол пусть падает, почему-то показалось, что так и должно быть. А как еще учиться все делать самому? Не испачкав при этом окружающее пространство…
Пусть сорит — сам ведь взял ложку. Еще и остатки каши пытается с лица подпихнуть в рот, как мама делает. Довольный, что получается, что сам.
Что бы я без него делала? Нет, если бы его изначально не предугадывалось вот такого, беленького, хорошенького, с умным взглядом (в свои-то два года), я может быть и жила бы по другому, и реализовалась бы в чем-то другом. Может даже проблем было бы меньше…
Но вот теперь, когда он есть…
Разве можно теперь, представить свою жизнь без этого маленького чуда?
За утро уже успели несколько раз с ним поссориться и помириться. А в кроватке спит еще один — соня… Что-то бормочет во сне. Сейчас младший подлезет к нему и с криком: «Зя-зя!» начнет будить. Что-то на их языке… Подозреваю, что он так называет старшего брата.
Завяжется драка. Слезы. Крики… Жалобы…
И так каждое утро. А потом еще будет суматошный день, тяжелый от усталости вечер, «Спокойной ночи, малыши» и песенки на ночь про Сурка и Белую медведицу из «Умки».

Пять лет назад я остановилась. Я бежала очень быстро, у меня было много целей, сил, идей и желаний. Мне многое удавалось. Что-то с легкостью, что-то с потом и кровью. Но, тем не менее, впереди еще оставался пятый курс, а мне уже казалось, что преград не существует, что я управляю своей жизнью. Это создавало ощущение легкой эйфории. Может поэтому я не боялась шутить с тем, с чем обычно не шутят.
После сложных длиннющих лекций или аналитических семинарных полемик, когда голова просто раскалывалась от штурмующей мозг информации, я неслась на один и тот же мост. Внизу свистели машины. За спиной медленно засыпал суетливый город, а впереди маячил высокий стройный силует того, кому не нужны мои мысли…
Что может быть прекрасней чуши? Словесная зуботычина с легкими толчками в бок, переходящая в сомнительную потасовку прямо на улице, запросто продолжается и дома при свете старого желтого ночника… Зачем я взяла с собой Фрейда? А, да, завтра же семинар… Хочу зачитать кое-что — поугарать! После двух-трех цитаток книжка, естественно, пикетирует прямо в стену, приземляясь черт знает где… -найдется потом… Не до нее уже…
И не надо никакой философии! Исскусство? — А что это? Этика, эстетика… все уходит. Сознание закрывается пошлыми шуточками, в уши льется агрессивный металл, и воздух наполняется диким, абсолютно дурашливым смехом.

Утром долго ищется Фрейд. Ну блин! Не подготовилась же. Опять придется импровизировать. Все молчат, когда профессор задает первый вопрос. Это ж мне все всегда надо. И первой лезть и на вопрос отвечать, когда все опускают глаза, теребя подготовленные конспекты. Терпеть не могу эту тишину! Придется говорить. А попаду — не попаду — уже не имеет значение, главное: начать.
И сдались все эти конференции, доклады научные! Жутко боюсь публику. Не умею говорить, теряюсь и запинаюсь. Голос звучит тихо, — приходится надрывать связки, не частить, делать остановки между фразами. Профессор заставляет оттачивать каждое слово, ему нужно, чтобы меня слышали все. Пятый раз прогоняю доклад, на шестой начинаю смеяться… Влетит? Нет, всем тоже почему-то смешно… Надоело слушать мой бред?
Искусство. Кому оно еще нужно, кроме нас? С первого курса наше сознание ломали и перестраивали. Другие ценности, другой мир… Погружение было глубже, чем можно себе представить. Это когда окунают голову в воду и вытаскивают ее только для редкого вдоха, а потом резко снова в глубину, пока не привыкнешь и не научишься дышать под водой. После такого уже и вылазить не захочешь, не сможешь. Особенно, если кое-что разглядишь на самом дне, — то, что не видно другим…
Нас предупреждали, что будет непонимание, неприятие и отчуждение. Но свернуть с пути уже не представлялось возможным. Тем, кто это сделал, до сих пор мерещатся тяжелые деревянные двери, с вырезанными мифическими чудовищами на их филенках. Можно тысячу раз проклинать место потерь и разочарований, можно один раз хлопнуть этой дверью и уйти, не оглядываясь, но забыть то, что происходило за ее пределами уже невозмжно!
Там строился новый человек, учился мыслить, чувствовать красоту образов, улавливать целостность гармонии, строить четкие схемы и одновременно ломать все представления. Там формировалось мировоззрение. И рождался взгляд на мир с точки зрения искусства.

И надо же мне было пошутить так! Кто дергал меня за язык первого апреля?
— Дорогой, как назовем нашего малыша?
— Автандилом!
Когда знаешь, что шутка невинная и псевдо-информация не особо достоверная, не боишься искушать судьбу. Это только через месяц обычно выясняется, что шутить надо осторожней…

А назвали, все-таки Левой. Вот соня, спит до сих пор! Ромка уже успел столько шкоды переделать, а этот все еще динозавров во сне гоняет и принцесс из замка спасает. И еще даже не догадывается, что он главнее всего этого искусства, всей этой философии, эстетики и культуры!

Хочется прыгнуть, но нужен разбег.
Хочется в пляс, не задевши коллег,
Хочется крикнуть, но спят за стеной,
Хочется быть, но не кем-то — Собой!

Жажда побега впивается в грудь,
Жажда отрыва… Но не обессудь:
Сила расплаты мощнее в сто крат
Воли к полету без кованных лат.

Прорваны грани, — зияет исход,
Прерваны связи. Смотрю на восход.
Руки изодраны, кровь на ступнях,
Волосы спутаны. Где же ты, страх?

(Рассказ этот — совместное творчество Коломбины и vladа m)

— Вот вы думаете, самое интересное происходит только вокруг вас? – спросил мой гость, присаживаясь к растопленному камину.
— Ага, — улыбнулась я, — мания величия – это мой конек!
— Да нет, я не о том, — нахмурился Влад, беря из моих рук чашку горячего кофе, — просто есть чудеса и за гранью ваших нелепых фантазий.
— Так-так, это уже интересно… Неужели и вы решили начать писать? Наконец-то!
— Да подождите вы! – перебил меня друг, — Сочинитель из меня никудышный. Я говорю то, что знаю.

Чтобы избежать ненужного спора, мало ли – вдруг еще обидится, я решила не зацикливаться на теме фантазерства. Влад решил поведать мне свою историю, отметая напрочь мое предложение, написать ее самому.
— Вы же писатель, вот вы и пишите.
Вот я и пишу. До обеда как раз успею. А потом надо будет сбегать в лес за волшебной ягодой. Она зреет только в самый солнцепек, чтобы ее было труднее собирать.

Рассказ Влада.

Представьте себе лес. Обычный красивый зеленый лес, немного холмистый и кое-где заболоченный, в общем, такой, как у нас. Есть в нем глубокий, старый, заросший овраг. Знаете, бывают такие в лесу, заменяют поляны. Вокруг не растут деревья, а вот в нём наоборот даже. И земляника бывает, и мох в тени.

Так вот, на краю этого оврага стоит здоровенный старый дуб.
Почему то отдельно от прочих деревьев. Прилег я однажды под ним, с сенокоса возвращался. И тут гляжу: нижняя ветка колышется, но как-то странно… отличаясь от тех, что колышутся под ветром. Так как я уже почти дремал, ветка особого внимания и не привлекла бы, но вдруг я услышал голоса. Я напрягся, вытянул шею и легонько отогнул ветку малинника.

Я увидел двух небольших существ, раскачивающих тяжелую ветку, как качели. От этого процесса они явно получали удовольствие, потому что их визг и уханье вскоре перешли в довольное рыканье и хрюканье. Сложно описать, на кого они были похожи…
Размером с пуделя, только пушистые, шерсть платиново-серебристая, густая. Морды круглые, чем-то на скочтерьеров похожи, но с короткими, курносыми носами. На спине сложены крылышки. Лапы с длинными когтями-пальцами. Задними они цеплялись за ветку, а передними вытворяли то, чем грешат все разговаривающие, т.е. жестикулировали, показывали, чесали затылок, нос и пр.

По их разговору я понял, что это братья, с небольшой разницей в возрасте. А по внешнему виду сказал бы, что это дракончики.
Да, именно дракончики! По-видимому, живородящие, а не яйцекладущие, как принято считать, ящеры с чешуёй. У них, оказывается и селение свое есть, и школа в ней, и, наверное, институт какой-нибудь…

Вообще жизнь этих существ вдруг представилась мне такой же обычной, как и наша. А почему бы и нет? То, что они под час не видны нам, вовсе не означает, что их нет. Мы просто разучились видеть, зациклены на себе. Вот и выдумываем себе потом всякие невероятные истории, чтобы удивлять этими россказнями детишек по вечерам.

История Влада мне понравилась. Решила ее записать и отправить голубиной почтой в ближайший город. Но допишу ее вечером, когда вернусь со сбора ягод. Хочется придумать что-нибудь от себя в концовку. Хотя… чувствую, друг мой может обидеться, если я «привру» чего-то к его рассказу.

Собирая капризную леснику, а именно так называется наша лесная ягода, я вконец распарилась под июльским солнышком. Надо бы найти тенек. А тут как раз тот самый овраг, про который Влад говорил. А ягоды в нем! Видимо-невидимо!

Пока я собирала на дне оврага синие и фиолетово-красные сочные дары леса, над лесом набежали тучки. Стало приятно от подувшего ветерка и неожиданной прохлады. Но лесника тут же закрылась своими листиками, — не любит она, когда все просто.
Одна из тучек опустилась ниже к земле и оформилась в чудовище с крыльями и длинной шеей. Я замерла и прижалась к земле, благо под кочкой меня не было видно. Испугалась не на шутку. Непонятное существо присело на край оврага, огляделось по сторонам и оттолкнувшись от земли своими мощными когтистыми лапами снова взлетело, чуть не сломав при этом старый дуб.

Когда оно скрылось, я начала потихоньку дышать… Первой мыслью было: поскорее отсюда бежать. Но не тут то было. Из соседних кустов послышались новые звуки. Это было детское хихиканье. Должно быть там были ребятишки из соседней деревушки, тоже застигнутые врасплох. Заросли затряслись, и оттуда кубарем выкатился клубок из двух несуразных созданий. Я пригляделась: по описанию, это были дракончики Влада.

Они весело скатились на дно оврага в драке и с визгом радуясь не понятно чему.
— Васька, а клево, что она нас не заметила? Можно еще немного погулять. Пойдем посмотрим, как бескрылые траву палками мнут.
— Глупые! Зачем она им? Она же не вкусная!
— Нам в школе рассказывали, что травой они кормят своих животных.
— Да ну, нашли чем кормить! Странно это… мясо нужно кормить мясом. Люди все делают неправильно.
— Учитель говорил, что они по-другому не могут. Все нужно делать наоборот.
— Мы поэтому от них скрываемся?
— Да нет, наверное… Мне просто кажется, эти глупые еще не доросли до общения с нами.

— Дети! – раздался издалека грубый женский голос. – Дети! Пора обедать.

Для кого же еще может так безразлично холодно бросать свои тени в воду этот сумрачный мост, как не для него… Врезаясь темным силуэтом в холодный утренний туман, его Эго шагнет к этой мутной бездне, но остановится на самом краю, дразня ее, издеваясь над ее жаждой получать все, взамен нескольких мгновений одуряющей свободы падения.

Вода под мостом такого же оттенка, как и глаза той, что… Да, у них был такой же зеленовато-серый цвет, немного пригашенный дымкой блаженства. Так она смотрела на жизнь, воспринимая ее сквозь болотную пленку погруженности в себя. Как будто мир только и предназначался для ее потребности испытывать кайф. Она даже дышала как-то по-особенному, словно вдыхала облака, пьянея от их мимолетной свежести.

Причем тут зависть? Его и так все устраивало. Просто интересно было наблюдать за этой девчонкой. Ден пошарил в заплечной сумке, — но
ни в одном из карманов не нашел ни капли…
— Опять не оставил заначки? – раздался насмешливый голос.
— А, это ты. Чего хотела? – Ден отвернулся, чтобы не всматриваться в ее глаза. Решив заменить выпивку сигаретой и хоть как-то отвлечься от разговора, он пошарил по карманам и с облегчением обнаружил спасительную коробочку с отравой.

— Думаешь, хватит? – Девушка запрыгнула на высокие перила и села, обхватив руками колени и равнодушно глядя вниз. Он нервно дернулся, но ничего не сказал, лишь отошел на несколько шагов в сторону.
— А давай, прыгнем! Давно мы с тобой не дурачились… — вкрадчиво сказала она, задумчиво вглядываясь в туман, – ты прыгал когда-нибудь в то, что нельзя разглядеть, но не возможно и не заметить?
— Да… кажется, это была ты…
— Ты злой от того, что с утра не выпил? А у меня для тебя презент, кстати…

Ден обернулся. В ее протянутой руке была бутылка темно бордовой жидкости. Красивый стройный сосуд с узким горлышком – грех не выпить! Он подхватил подарочек и не замедлил к нему приложиться.
— Ну, ты же знаешь, что оно отравлено! — смеясь, прокричала она, — неужели не страшно?
Вытирая губы рукавом, он повернулся к ней. В его взгляде появился хитрый огонек, в голосе – издевка:
— На сей раз вино отличное! Наконец-то приличный кабак ограбила. В прошлый раз ты пыталась отравить меня чем-то паленым…
— Да уж, пришлось постараться… Все ради тебя! Но почему не срабатывает?
— Видимо твой мир с моим не пересекается…
— Но мы же разговариваем… соприкасаемся, ты вон даже моим вином не брезгуешь…
— Но убить ты меня не можешь, – довольно улыбнувшись, сказала неудавшаяся жертва, отхлебывая полусладкий яд.

— Ничего не понимаю…
Вид у девушки был явно разочарованный. Она спрыгнула с парапета и со всей силы стукнула мужчину кулачком. Ден слегка пошатнулся, пролив на себя вино.
— Не злись. Наверно все дело в том, что призракам не дано вмешиваться в дела жизни и смерти.
— Ага! Только живым дано? — со злостью во взгляде спросила она.
— Так ты еще больше похожа на валькирию, Рокси… Может оставишь меня в покое?
— Хотелось бы, — отвернулась она и отошла на несколько шагов, но это ты меня не отпускаешь…

Ден молчал. Роксана подобрала круглый камешек и, широко размахнувшись, запустила его в туманный дым. Послышался слабый шлепок в воду. Этого показалось мало, и она начала глазами искать еще камней. Он с умилением следил за ее неугомонными попытками найти на мосту хоть что-нибудь, чем можно кинуться в неизвестность.
— Я щас допью и отдам бутылку. – решил он проявить заботу.
— А знаешь, — вдруг, резко выпрямившись, вставила она, — почему я не могу уйти от тебя?… Молчишь?… Догадываешься… — Ты просто любишь меня!
— Бредишь, девочка моя… — вина еще оставалось — треть бутылки, как раз кстати…

Роксана продолжала, ей уже было весело:
— Обломно, да? Пока была рядом – никакой любви не существовало, а как только за предел швырнул меня, — тут же сердечко затрясло…
Ее голос звучал очень резко, отдаваясь эхом в его ушах. Он повернулся и пошел прочь. «Надо было саморучно тебя прибить» — подумал он и, не допив, со всей силы размахнувшись на повороте швырнул бутылку прямо в нее. Но ее уже не было… на мосту…
Там была только темная черта парапета, бесконечная в своей протяженности и дурная в своей бесконечности…

Укрой меня белым.
Оставь меня целым.
Задуй на мгновенье
Тот злобный огонь,
Что жег это сердце
В глазах иноверца,
Когда я сомненье
Лелеял, как хворь.

Но песня тревожит,
Забытое гложет.
Рассвет ослепляет
Туманом лучей,
И нежно в сознанье
Последним признаньем
Весна возрождает
Подснежников трелль.