Он оставил меня в пещере. Там было темно и прохладно – как раз то, что нужно. Одиночества давно не хватало моей душе. Я сложила крылья и свернулась клубочком. Если бы Он увидел – то нахмурился бы, сказав: «Опять мой дракон – что собачка». Но меня это уже не волновало, дрёма подходила мгновенно, хоть и плавно.
Мне снился огонь, пламенное небо обжигало кончики крыльев, когтями я цеплялась за небо и все время падала, обгоняя капли космического дождя. Стремительно летела вниз к приближающейся земле. И вот уже вдалеке виднелась маленькая светлая точка – мой бог, мой человек, родной, самый близкий – ОН! В раскрытые Его ладони я летела без боли, я знала, что это моя участь. Он сжал меня и, раскачивая из стороны в сторону, будто убаюкивал, возвращая ко сну.
Я проснулась. Рядом сидело непонятное существо серого цвета. Зевнув, я спросила:
— Ты кто? И почему?
— Хм… ммии…ммии… шшш…
Я разозлилась:
— А можно поточнее?
Существо чуть не обиделось, отвернулось и принялось умываться. Я передразнила:
— Мы-мы… О! – я буду звать тебя: Мы-мы-шшш. А это что? — я схватила мымышу за длинный задний отросток и попыталась поднять. Но отросток оказался скользким и неудобным, существо выпало и жалобно застонало. Но я решила не останавливаться и продолжать придумывать названия.
— Пусть это будет твой ХВАСТЬ! Ты согласно? – в ответ опять:
— Ми-ми-ми-шшш…
К вечеру мы подружились. Когда вернулся Он – мымыша с хвастём сидела в моей клетке и огрызалась на мой когтистый палец. Меня отругали. Я не поняла – за что, и улетела. В полете поняла, что опять упустила момент одиночества. Урок прошел мимо. И Ему теперь придется заново что-нибудь придумывать, чтобы научить меня пустоте.
К вечеру я спустилась к озеру, где Он заготовил мне новое испытание. Я старалась. Ровно держалась над водой в полном покое, не касаясь поверхности и не глядя по сторонам. На это ушло три дня, но я справилась. Когда Он спросил меня: что мне мыслилось в этот период. Я сказала:
— Темнота.
Он удовлетворительно кивнул и улыбнулся: урок прошел на славу. Но я продолжила:
— И мымыш…

На плече у нее красовалась синяя ленточка, правая бровь была тоже частично синей, а на левом запястье — синий браслет с эмблемой СоТеЭра (Союза Терапевтической Эры). СТР работал во всех областях сити, но главным образом в тоннелях смертников. Майя была одна из тех, кто не боится ничего. Идейная, боевая, правильная. До тошноты, чем подчас раздражала даже своего замглава. Он, к слову, поручал ей самые ответственные задания, зная, что выполнит. Для отчетности эта девчонка подходила, но для коллектива была сущим демоном. При такой не расслабишься.
Ден ловким движением спрятал рюмку за стопку книг (Руководство по молодежной политике СТР), выпрямился. Майя влетела в кабинет привычным ритмом, сделала знак приветствия, прикоснувшись указательным пальцем ко лбу и выбросив руку резко вверх. Выпрямилась и скороговоркой отчетливо произнесла хорошо продуманную речевку-рапорт. На стол положила правильно исписанную бумажку. Замглав кивнул и предложил сесть. Но юная сотеэрка отказалась. В ее глазах еще горел нездоровый блеск очередной победы, а в крови бурлила горячая лава. Невольно Ден подумал: «А ведь наверняка она еще девственница…»
Доклад был до жути скучным. Поймали какого-то отчепенца-забугорщика. Майка долго его описывала, разъясняя, какую работу с ним произвела, чтобы исправить, направить на путь истинный и сделать наконец человеком.
«Не повезло парню… — подумал Ден, заглядываясь на с виду симпатичную девчонку, — вот ведь он жил себе спокойно, переходил иногда границу из одного лишь чувства экстримальности, адреналина не хватало, а тут ОНО, это чудо-чудное…»
— Мы его убедили вступать в наши ряды! Майк хорошо подумал и, наконец, решился. Завтра начнет проходить испытание, месяц подготовки, тестирование и принятие присяги. А потом может возвращаться к себе. Нести наши идеалы в свой несовершенный мир!
Ден оперся подбородком о правую руку, локоть поставив на кипу журналов с отчетами о деятельности ячейки СТР-тоннельщиков.
— Он, кстати, уже здесь. Я ему провела подробную экскурсию, показала наши стенгазеты, мини-музей и бюст Эратерапевта Забошки (основателя организации СТР — от авт.)
— Хотите его увидеть? — спросила вдруг девушка. Замглав будто очнулся.
— А хочу! Где он, этот твой вольноприбывший?
***
Сигарета плохо влезала в замочную скважину, пришлось проявить немало усилий, чтобы пропихнуть ее внутрь. Когда замглав это увидел, он посоветовал Майку получше сжать сигарету с боков. Потом спросил:
— Откуда?- и, не дождавшись ответа, — И какого?
Майк завис, изобразив олигофреническую задумчивость и медленно перевел взгляд на Майю.
«Все понятно — подумал Ден, — чары нашей активистки делают свое дело, но надолго этого парня не хватит».
— Значит так, — начал инструктаж замглав, — сейчас пойдешь в КомДокСправ (Комитет Документо-Справок — от авт.), запишешься на прием к секретарю для прохождения комиссии, возьмешь инструкцию по сбору документов, закажешь через сеть все свои исходные данные, пройдешь процедуру проверки, возьмешь буклет по организации внешнего вида. Сбреешь пейсы. Сведешь свастику с щеки. Серьгу из уха вытащишь. Протрезвеешь. Ишака своего сдашь в ЗооКомЦентр. Сотеэр Кайченко проводит.
Майя тут же сделала соответствующий знак и кивком головы подтвердила, что проводит. Майк улыбался. Создавалось впечатление, что он ничего не понял. Но Дену уже было наплевать, он вернулся к отчетам, мысленно кляня и эту девчонку, и этого несчастного бедолагу, что так неосторожно забрел в их тоннель.
***
На сводах часто синели яркие лозунги: «ПОБЕДИ В СЕБЕ СЕБЯ», «НЕ БУДЬ ТЕМ — БУДЬ ЭТИМ», «ЗАДАЙ ИМ!», «СИНЕЕ С НАМИ», «В ТЕБЕ, А НЕ В НЕМ», «ДА, А НЕ НЕТ».
Майк с интересом все разглядывал. Тоннель был длинным, извиваясь, словно змея, периодически сужаясь или расширяясь, освещаясь солнечными окнами или редкими фонарями, направленными на записи синей краской.
— Это историческая зона, — рассказывала Майка, — здесь 387 лет назад прятались первые СоТеэРовцы, сражаясь за право быть лучшими. Они мечтали переделать мир, сделать всех счастливыми, научить жить правильно, создать гармоничную систему для всех.
Майк молчал, продолжая улыбаться. Из кармана у него торчал ворох только что полученных инструкций по прохождению комиссии. На лбу уже виднелась первая синяя точка — начальный знак приобщения. Майя гордилась своей работой. Дома она собиралась написать об этом дне стихи и отправить их на Внешнетерапевтический конкурс молодых СТР-овцев. Не для грамоты или очередного значка — просто ей нравилось проверять себя и свои способности. Она делает из людей — ЛЮДЕЙ, а из слов — СЛОВА. И если ее коллеги это оценят, значит жизнь прожита не зря.
Они остановились.
Тоннель закончился неожиданным провалом. Ямой.
Майя вытащила из кармана синий фонарик и, закрыв собой Майка, посветила внутрь. Внизу зашипело от синего света, что-то начало испаряться и при этом дымиться. Девушка была бесстрашной, ее это не напугало. Ногой она отпихнула вылезающую из дыры черную тень — та с визгом опрокинулась обратно. Потом полезла другая, третья. Майя с легкостью расправилась с каждой из них, ловко обжигая их фонариком. Майк перекрестился и спросил:
— Что это?
— Твои страхи, — сказала девушка, — дальше будет только хуже, но пока я с тобой — синее тебя защитит.
— А долго еще идти? — спросил он.
— Пока не закончится совещание КомСтраха, и тоннельная спираль не выведет нас к мосту через р.Бредню.
— А дальше? Дальше что?
— Не знаю… А что ты хочешь?
— Целоваться.
— Я тоже. Но у тебя еще нет кодового браслета с разрешением на прикосновения.
— Я понял.
Позже, когда они уже простились и условились, где встретятся утром, Майк прикоснулся к левому уху и вскинул руку вверх — условный знак прощания. Майя повторила.
Вот только утра у них не было — тоннель снес большой бульдозер с соседней планеты. По планам на 3445 год инопланетцы собирались ударными темпами сеять на этом квадрате суши свои черные гигантские пухлики. А заодно истребить всех местных вредителей, оставляющих на твердых поверхностях склизкие синие следы.

Мы вышли на улицу и развернули плакат. Уже было довольно многолюдно. В основном — молодежь. Все тянулись к зданию советов. Я не успела прочесть сегодняшний лозунг, Славка с Гришаней писали плакат уже почти ночью, мне после второй смены было уже даже не до ужина, уснула как убитая. Впрочем, что нового я могу тут уже прочесть? Справа показались знакомые — семейная парочка из соседнего дома и их толстый верный друг. Мы поравнялись и пошли к площади уже более веселой толпой. То там, то здесь снова мелькали знакомые. Мы радостно приветствовали друг друга и были готовы как следует покуролесить в эту пятницу.

Сильно захотелось пива. Я толкнула Славку в бок и кивнула в сторону бара. Он отмахнулся, выше подняв транспарант, и пошел дальше. Тут сзади меня кто-то толкнул, и тут же — резко открылась дверь, потоком меня зашвырнуло внутрь. Я во что-то врезалась. Когда опомнилась, дверь уже была закрыта. За витринами кафе продолжала идти толпа, только уже без меня. В голове шумело. Я смотрела на шествие и, почему-то, не шевелилась. Как-будто меня вышвырнуло на обочину.
У барной стойки кто-то разбил бокал. Там бушевали болельщики. Матч местных на чужой территории — это все, что я поняла из последних новостей по радио. Новости до меня доходят урывками и часто случайно — обрывками газет, репродуктором, радио в такси, телевизором на вахте или болтовней в автобусе.
Я залезла на высокий табурет и подозвала бармена. Чай. Да. Просто чай. Можно без сахара. Без всего. Да, просто чай. Развязала шарф — стало слишком жарко, достала телефон и попыталась набрать Славку. Занято.
С кем ты можешь болтать в этом месиве, чертяка?!
Снова занято.
И опять гудки.
Я разозлилась. Чай был горячий, нужно было подождать.
В бар ввалился пьяный демон. Заросший словно бард, только что спустившийся с гор. Бесцеремонно подвинул табурет поближе ко мне и деловито устроился рядом. От него несло перегаром и дешевым куревом. Я его сразу возненавидела и приготовила на всякий случай пару ударчиков по морде — я была уверена, что они скоро пригодятся.
— Ром! Настоящие пираты пьют только ром! — заявил он мне почему-то, а не бармену. Тот покосился в нашу сторону и молча достал бутылку, похоже — с ромом.
— Так ты, значит, настоящий пират? — не удержалась я, хотя собиралась держать оборону.
Он медленно обернулся, и тут на меня посмотрели его жесткие цепкие глаза. Да так, что мне стало не по себе. Он меня откуда-то знал…
— Я? — с нажимом нагло спросил он.
Я чуть не захлебнулась чаем. И только собиралась ответить: «А то кто же?», как он опередил меня:
— ТЫ!
Прозвучало очень громко. Я вздрогнула. В бокале у этого черта уже была выпивка. Он выпил ее залпом, сделав знак: «Еще».
— Вы меня с кем-то путаете.
— Ага… — его кривая усмешка раздражала. Я смотрела, как он опрокидывает один бокал за другим, без закуски. С небольшими паузами, слегка покряхивая и почти не пьянея. Я уже собиралась уйти, не хотелось связываться с психом. Но он положил руку мне на плечо. Ударить не получилось — его рука, словно железная, вжала меня в табурет, я не смогла даже пошевелиться. Почти над самым ухом он произнес:
— Сейчас твои побегут обратно. На следующей неделе в пятницу — снова туда же, потом снова обратно. И так каждую неделю. Они никогда не возьмут здание советов, никогда не добьются для себя вольницы, никогда не свергнут Магнуса. Они муравьи…
Он убрал руку. Словно ошпаренная, я вскочила, собираясь вцепиться ему в глотку, чтобы только заставить замолчать. Но он смеялся и продолжал пить. Все мои удары были словно в твердую стену. Только ярость изливалась напрасно вместе с силами. У выхода меня остановил его голос:
— Ты телефон забыла. Славик звонит.
Я выхватила телефон, но он выскользнул из рук и упал на пол, разлетевшись на запчасти, как он любит. Пока я его собирала, ромовый черт довавил:
— Вот так-то, пиратка…

— Это почему это я пиратка?
— А ты не понимаешь?
Мне хотелось бить его, колотить до посинения, разбить о его голову эту чертову бутылку с ромом, сделать что-нибудь, чтобы он замолчал, но что происходит — я не понимала. Он обернулся всем телом и посмотрел в сторону витринных окон. За окном шла, вернее уже бежала та же толпа. Только теперь уже обратно. Где-то среди них должны были быть мои друзья, мой Славка. Я должна была быть там…
— Но ты не там. Правда? — будто прочел он мои мысли, — и не должна быть. А если и была, то случайно, по слепоте. Считай, тебя смыло волной с имперского корабля и занесло на пиратский бриг. Теперь ты пиратка.
— Черта с два — я пиратка! — с гневом выпалила я, приблизившись вплотную к его глазам. Теперь он мне был не страшен.
— Я такая же, как они, и сейчас я вернусь к ним!
— Вернешься в имперское логово?
— Оно не имперское! Мы лишние в этом обществе.
— Ага, размечталась. Вы такая же часть системы, как и эти военные, что сейчас побегут за твоими дружочками. Вы нужны друг другу — сис-те-ма!
За окнами гудели сирены, теперь бежали уличные охранители. Все как всегда впрочем. По обычному сценарию. Но теперь мимо меня. Я стояла в оцепенении.
Не могла пошевелиться. Смотрела за окна.

Потом села к стойке и попросила рому.

Однажды мне довелось снять квартиру в одном очень странном доме. Я приехала отдыхать с 11-летним сыном в небольшой курортный городок. Район выбрала поближе к морю, поэтому на внешний вид улицы особо внимания не обращала. Это была старая глухая улочка со множеством тупиков и обвалов стен. Мой дом, казалось, был самым мрачным. И поначалу это даже виделось весьма забавным. Я слегка подтрунивала над сынишкой, называя нашу халупу «Домом привидений». Но сон у него был хороший, и напугать его не удалось.

А вот мне что-то спалось не очень. Уже на третьи сутки я почувствовала чье-то присутствие. Сначала я проверила балкон. Решетки довольно прочные. Но могла залезть кошка или залететь какая-нибудь птица. Все чисто. Но кто-то же все-таки там был. Обшарила все углы, коридор, свою комнату и комнату, где спал Санька – никого, и ничего.

А в 12 ночи кто-то кашлянул. Из рук у меня выпала книга, сердце подпрыгнуло и замерло. А когда из темного проема вышла приземистая объемная фигура непонятно кого или чего, волосы у меня на затылке зашевелились, медленно я поползла по стене спиной вверх, но крик так и не вырвался из моей груди, не успел. Это нечто опередило меня.
— Приветствую! – сказал он наглым хриплым голосом. Потом представился:
— Корабельный, — и присел на низкую тумбочку. Напоминал домовой большого темно-коричневого колобка с обвисшей кожей и слегка приплюснутого. Он сразу же продолжил говорить, и говорил довольно свободно, чем постепенно вывел меня из ступора. Чтобы не удивлялась такому странному прозвищу – «Корабельный», он мне объяснил, что по аналогии с «Домовым» существуют и «Корабельные». То есть – живущие на корабле. Предугадав мой встречный вопрос, тут же ответил, что на корабле он сейчас не находится только потому, что интриги темных сил лишили его привычного жилья. Незаметно для себя самой, я втянулась в разговор.
— И что ты от нас хочешь?
— Съесть, конечно же.
И при этом рассмеялся. Я сглотнула. А он сказал, что пошутил. На самом деле ему нужна была помощь. Вернуться на корабль самостоятельно он не мог, с дружками своими из темной братии Корабельный был в глубокой ссоре, поэтому и приходилось прибегнуть к помощи простых смертных.

Я попыталась отказаться, начала жаловаться на то, что матери-одиночке сложно вообще по жизни, а деле темных сил тем более. Но моего визави сложно было переубедить. Он даже продумал весь план, по которому мы с сыном должны были проникнуть на его настоящее жилье и, вы не поверите, захватить корабль. То есть… мы должны были стать пиратами. Да, именно так он и сказал.

Мы еще долго спорили в ту ночь. Попутно я узнавала о Корабельном всю его подноготную. О себе говорить не пришлось, так как в реальности его существ о нас, людях, и так все давно известно. А выбрал он меня не случайно – там сошлись какие-то звезды, числа и шут знает что еще. В общем, мне предстояло еще все это как-то объяснить моему Саньке. А как? Проснется, выслушает и скажет матери, что она перегрелась на солнце.
Утром, проснувшись, я сразу же сбежала в аптеку – у меня разболелась голова, надо было как-то вытряхнуть из нее весь ночной бред. Когда вернулась, Саню будить не пришлось – он сам выскочил мне навстречу, да еще и с возгласами:
— Мама! Пошли грабить корабль!

Внутри у меня все похолодело. И я не ошиблась – когда вошла на той же тумбочке сидел мой ночной гость. При дневном свете он смотрелся не так ужасно, даже несколько комично. Будто колобок не только слегка расплавился, но еще и подгорел. Впрочем, откуда нам знать, как выглядят корабельные…
Воодушевлению моего ребенка не было предела. Он уже доставал недавно купленный в сувенирах деревянный меч и повязывал на голову новую бандану с веселыми черепушками Роджера. Я хотела его остановить, успокоить. Но где уж там, в мое отсутствие парнишке основательно запудрили мозги. В итоге пришлось подчиниться.
Не то, чтобы я чего-то испугалась или прониклась безумной идеей, но наверное чтобы отделаться побыстрее и продолжить спокойно отдыхать, я все-таки пошла на эту авантюру. Ну еще я на всякий случай втихаря глотнула коньячку, рюмочку, не больше. После нее идея уже не казалась такой дурацкой.

Действовать надо было ночью. В помощь к нам подогнали еще нескольких чудиков (так их назвал мой сынишка). Один – заплечный, в виде небольшого змея-выскочки, прячущегося в вороте и не вовремя дающего советы. Второй – двухголовый и постоянно исчезающий, но не полностью, частями. Вот, казалось бы, он говорит тебе длинную фразу, а заканчивает ее уже будучи половинчатым, или без уха, но с обеими руками, но без ног и около того. Третья особь была женского полу – очень вредное создание. Толку от нее было мало. Похоже, она просто из интереса увязалась за нами. Пирату Саньке вся эта компания сразу жутко понравилась, а я прихватила с собой бутылочку с исцеляющей жидкостью. Уже не прячась.

Мы засели в засаде. Когда разошлись в порту все работники, и сторож ушел в свою коморку ужинать, Корабельный дал знак штурмовать. Но штурм выглядел странно. Санька все время рвался в бой, мне тоже уже не терпелось ринуться в атаку – не каждый день идешь на абордаж, или как там еще? Оказалось – я вообще не разбираюсь в пиратстве. Все на меня шикали и просили не мешать. Я глотнула и успокоилась. Тогда девица, она была, кстати, одноглазая – я это не сразу заметила, присвистнула. И из темноты нам ответили невразумительным шумом. Затем началась перепалка.

Исчезающий кричал обидные обзывалки в темный силуэт корабля, змей на моем плече подсказывал, что должна кричать я, Санька не отставал, одноглазая вообще отрывалась, молчал только Корабельный, весьма довольно улыбаясь. А с той стороны ничуть не уступали нам в ругательствах, обзывая нас серопУпами, башкостАрами, двуногодиками и прочей ерундой. Смысла я не понимала, поэтому на ходу тоже начала придумывать всякую муру, за что мои спутники попросили меня помалкивать – мол несу всякую чушь. Я обиделась. А у них, типа, не чушь была…

Наконец, словесная перестрелка закончилась, и наш Корабельный объявил, что «мы победили» и теперь «берем своё». Мы встали и пошли в сторону трапа. Сторож, вышедший из своей будки, сполз по стенке, увидев нашу компанию, поэтому до палубы мы добрались без препятствий. Там тоже была весьма колоритная команда, но я вам ее описывать не буду. Корабельный был другой, не похожий на нашего: длинный, синего цвета и не такой симпатичный. Он торжественно вручил нашему что-то вроде ключа от дома и понуро удалился вместе со всей своей командой. Мы торжествовали. Пока сторож за нашей спиной не взвел курок на ружье.
Ему тоже пришлось все объяснять, но наш-то, наш – красноречивый, он кого угодно уговорит, все объяснит. Оказалось, что темные силы побеждают светлые слабости, то есть все противоположное. Темное – светлое, сильное – слабое.
— Не поняла, — допытывалась я, — это что же у нас, получается тогда слабости? Мы, что ли, с Санькой?
Корабельный разъяснил:
— Вы, люди, по сравнению с нами, очень несовершенные, потому и слабые. Вот что вы умеете? Хвост не отрастить, глаз не вынуть, уши не вытянуть, даже одной ногой исчезнуть не в состоянии!
— Но зато мы светлые? – поинтересовался мой сынок.
— Это дааа! – довольно подтвердил Исчезающий одним ухом.

Остальные дни отдыха описывать не буду, они прошли весьма скромно и даже скучно. А вот пирушку на том корабле я и мой ребенок будем помнить еще долго. Вечеринка прошла что надо!

Я проснулась с ощущением, что провалила задание. Какое задание, и что я должна была сделать — этого я не помнила. Сев на кровати и встряхнув головой, все-таки решила сначала выпить чего-то холодненького и в процессе, может быть, вспомнить. Ага! Похмелье — первое, что пришло в голову. Значит, напилась и провалила задание.

Что за комната? — Не моя. Но странно… Ноги, почему-то, уверенно ведут к холодильнику. Значит, я здесь уже была! Пустой, собака. Кто же здесь живет? Неужели нельзя было купить хотя бы газировочки…
Кто-то хлопнул входной дверью и закрыл ее на два оборота, неаккуратно бросил ключи на комод, чем спровоцировал падение фарфоровой статуэтки — этой дурацкой балерины. Откуда я это знаю? Меня охватил ужас: я слышу и понимаю то, чего не знаю! Плюс жажда и головокружение довершают свое дело — хочется упасть с прижаться спиной к холодной дверке холодильника.
Когда потемнело в глазах, я еще успела различить темную фигуру Кости. Откуда я знаю имя — не спрашивайте. И не удивляйтесь — я к тому моменту уже перестала удивляться, решив окончательно проспаться и уж после вернуться в реальность.
В свою реальность. Где все гораздо привычнее: погони, драки, убийства, кражи, стрельба и безудержный секс. Да вру конечно. Но. вдруг?

Так что…
Чтобы проснуться надо уснуть.
Но просыпаться пока что была не судьба. Костя отнес меня обратно на кровать и укрыл одеялом. Знобило. Видимо, точно похмелье.
С потолка свисала кривая люстра. Трехламповая в виде лепестков розы. Один из лепестков упрямо косил в сторону, нарушая круговую симметрию. Мне это давно не нравилось, я просила Костю поменять эту чертову люстру, которая скорее раздражала, чем смешила, пока я… пока мы… Таааак…. Я снова села в кровати. Подозрение подползало с навязчивым сарказмом: в этой реальности этот самый Костя еще и мой мужик??? люстра…
Мне стало смешно. А, когда мне смешно, я всегда смеюсь, конечно же. Он не понял. Уложил обратно.
— Не трогай — я тебя не помню! — а это уже рассмешило его.
От этого стало еще смешнее мне. Черт возьми, сон оказался веселым.
Но бред этого утра не спешил заканчиваться.

Под подушкой оказался пистолет.
И тогда я вспомнила задание.
Чип в виске сработал мгновенно. Но объект-443 перехватил пушку, и пришлось делать прыжок в сторону окна, в горшке лежала еще одна — я хорошо подготовилась перед слиянием. За картиной — нож. Под половицей — сабля. Но он — парень не промах, пришлось побороться. С размаху я не удержалась и разбила ту самую люстру. Саблей. Опять стало смешно. Но этот гад влупил мне вазой по башке.
А ведь я так похожа на его жену… Машу, кажется?

Черт! А это еще кто: опять дверь. Кто-то совсем не вовремя — у нас тут кровавая схватка «Маши с Костей».
В комнату вбежали дети и ошарашенно остановились. Мальчик и девочка. После вазы голова уже плохо варила, но чип выдал мне их имена. На автомате я скомандовала:
— Гриша, Надя — уроки делать! Мы с папой договорим и уберемся. У нас сегодня генеральная…
Дальше я ничего не помню. Походу, объект-443 не был озабочен моральным воспитанием детей, и долбанул меня еще какой-нибудь вазой.

Не знаю, что еще включить в свой рапорт Изложила все, как есть. А чипы ваши — фигня. Один грамм алкоголя и слияние превращается в залипание.

— Во сколько отлет? — спросила Майя.
— Когда капитан проснется.

Тланту тоже надоело плевать в потолок, но он терпеливо ждал, периодически развлекая себя перелистыванием звездных карт. А вот Майе стало скучно, ей хотелось одуванчиков и зеленой поляны. А вокруг были только красные засушенные хватальные колючки в коричневатой жиже.
— Шо за планета-то? — небрежно спросила она у Тланта. На что тот поморщился и менторски процедил:
— Майя Гавриловна…, детка моя, перестань «шокать», ты уже две весны как оторвалась от родной Дырляндии, и пора уже очистить язык от этих этнизмов.
— Сам дурак!
Тлант закатил глаза: за что ему это? Капитан спит, на корабле — женщина, а из команды — только биоботы, да и те на подзарядке — потребляют радиокативный перегной местной флоры. Скучный вечер.
Майка выскочила наружу.
У нее были полосатые гольфы, фиолетовые волосы, собранные в два коротких хвостика и несколько веснушек на смешливой мордашке. Но капитану она чем-то нравилась, поэтому приходилось терпеть и ее. Девчонка часто нажимала на кнопки — это была ее страсть. Со словами «А что это?», не дождавшись ответа, она тут же тыкала в неизвестное. Чаще всего неизвестное тут же отзывалось опиздюливанием. Капитан называл это кармой, а Тлант молча брал ключ и шел чинить Космоблоху, отдирать от нее липучку-астероида или попросту избавляться от одного из отсеков вручную или вножную.
«Вот пусть бы она там заблудилась… навсегда» — думал Тлант, провожая глазами фиолетовые хвостики, утопающие в красной растительности. Из травы тут же донеслось:
— Шняга какая-то!
Тлант считал себя аристократом, поэтому слово «шняга» его доё… нет, не так — приводило в неистовство! Будоражило сознание, теребило вне нервные струнки на его высокоинтеллектуальном и… Додумать он не успел — Майка принесла ему шняжку и протянула на своей детской ладошке, спросив:
— Шо эта?
Тлант не был космоисториком, он всего лишь пилотировал Космоблоху и держал на своих крепких плечах весь духовный потенциал экспедиции, прокладывающей новые галактические пути. Он, конечно, знал, что на этом пути могут быть интересные архео-палеоанталогические находки, но не был готов к их расспознаванию. Но… но это, кажется…. Кажется…. Тлант вертел шняжку в руках с видом профессионала, пытающегося проверить достоверность собственных средств восприятия объектов дейтвительности.
— Это не соответствует…
— Шо?
— Надо найти идентификатор.
— Ты дебил? Я тебя спрашиваю: ШО эта?
— Дура! — Не выдержал аристократ и удивился быстроте собственного регресса, как следствия общения с подобной дурой.
Майка отобрала у него шнягу и, подняв к свету выдала:
— Петля от колчанной крышки.
— Шо?
— Дурень! Петля, говорю, от колчанной крышки.
— Петля. От колчанной. Крышки. — медленно проговорил новоиспеченный дурень.
— Да петля, что непонятного.
— От колчанной… А шо такое колчан?
Женщина посмотрела на него как на дурака:
— А ты не знаешь?
— Одежда? Типа кафтана?
Майя закатила глаза. За что ей это! Капитан спит, у штурвала какой-то придурок, а в команде куча железа, ржавеющего на глазах от того, что жрут кактусовые какашки.
А капитана придется будить. Надо рассказать ему, что на этой планете еще водятся стрелолуковые племена, а местные научились добывать металл. Может удастся найти кого-то из них и забрать в лабораторию. Майя пнула капитанскую дверь.
— Ктууууулх! Ктуууууулх, солнышко…. Вставай, родной! У меня для тебя артефак..

Рик наклонился к ее ушку и глухо, но нежно произнес:
— Только не пиши обо мне в своих книгах.
Элли улыбнулась и в ответ только мурлыкнула. Но через минуту нахмурилась – ей тут же на ум пришел сюжет для следующей повести. Ее история с Риком. Но как быть с его просьбой? Обмануть сознание. Пока уснуть, а потом – будет видно. Может быть, удастся как-то переиначить сюжет. Изменить имена. Или… Да все равно он не читает ее книжек! Какая тогда разница? – Элли уснула с этой мыслью.  В последний сознательный миг она уже знала, что не сдержит слово.

Но о чем писать, когда ты уже одна дома. Том на работе, дети в школе, мама ушла в магазин, кошка слезла с колен и забралась на подоконник. Элли тоже посмотрела в окно. И попыталась вспомнить все, что успела услышать от Рика. Эти короткие три встречи. Стоят ли они того, чтобы о них помнить и тем более писать? Но она не хотела забывать. Ей нужно было выговориться. И выговориться именно так – через бумагу. Подумав, все же, Элли встала и пошла за кофе.

Память — дискретные стеклышки, все цветные, полупрозрачные. Сквозь них что-то видно, но все окрашено в свой цвет. Оттенок. Бывают и совсем мутные. Но что-то проглядывает. Вот-вот, например, она видит двух детей, карабкающихся по крутым скалам вверх. Внизу – на много-много метров от двух пар босых ног ярится морской зверь, врезаясь своим могучим телом в черные скользкие скалы. Его рев заглушает даже оглушающий свистом ветер. Вниз смотреть страшно, но Рик тоже смотрит, а значит нельзя сдаваться и ни в чем, абсолютно ни в чем, уступать ему. Если ты родилась девчонкой, это вовсе  не значит, что ты должна в чем-то уступать таким, как Рик. И пусть он даже не догадывается, как ты завидуешь ему за то, что он родился сильным и ловким. А ты… а ты всего лишь девочка.

— Рик! Ты боишься?
— Нет.
На взгляд Элли он даже слишком быстро ответил. Она не доверчиво посмотрела на него, что Рика немного разозлило. Он дернул плечом и подошел ближе к краю. Элли заскулила:
— Рииик… ну пожалуйста, отойди от края!
Его стройная гибкая фигурка заслоняла ей солнце. Он упрямо стоял, не шевелясь  и не оборачиваясь. Чуть вьющиеся короткие волосы лохматились от ветра и просвечивали яркими лучами. Элли еще не знала, что такое любовь. Но только лет через двадцать поняла, что так любить, как могла тогда, уже не сможет.

И эта встреча была случайной. Убогое кафе на краю города, куда ее занесло по работе.  И из страха замерзнуть, ей нужно было где-то переждать время. Это он? Элли спрашивала себя минут десять, бесстыдно разглядывая в упор слегка обородаченного, но все такого же неуемно-ироничного бродягу Рика. Он заметил ее взгляд. Улыбнулся. Но улыбка показалась ей странной. Он не узнал ее?

Самое жуткое разочарование испытываешь, когда понимаешь, что пережитое тобой, по-настоящему только твоим и было. А Рик не помнил ни ее, ни их детской дружбы. Да мало ли что было в его детстве – он часто переезжал, безвозвратно утрачивая друзей и отношения. Но Элли – ему понравилась. И он долго пытался вспомнить, где мог ее видеть. Но так и не вспомнив, решил, что интрижка была мимолетной. Элли расхохоталась (хотя смех скорее был нервным и с горьким подтекстом), допила кофе и резко выпалила:
— Что между нами могло быть? В восемь-то лет!
— Аа… — Рик замялся и тоже рассмеялся, тихо, почти беззвучно, сузив до предела глаза так, как это въелось в память восьмилетней девчонке.

Но разговор не прервался. Каруселью их заносило все дальше. И она понимала очень четко, что ностальгия это только у нее. А Рик, с трудом вспоминавший-то те места, где они лазили над морем и их мрачную школу, просто увлечен был новой встречей и новой для него женщиной. Это Элли печалило больше всего.
— А знаешь, — сказала она на второй день их короткой гостиницы, мы ведь могли несколько раз встретиться по жизни. Ты говорил, что был в Ньюзленде на карнавале в 2002?
— Да.
— Так ведь и я тоже была там с родителями. Мы останавливались у маминой сестры. И видели это умопомрачительное шествие. Я помню, как случайно чуть не случился пожар.
— Я был там рядом. Мы с Чеком, моим тогдашним дружком сидели на заборе и кидали в толпу петарды. Ржали, как дураки. Чтобы не подумали на нас, при первом крике: «Пожар!»  мы рванули как угорелые через дворы, так и не досмотрев карнавал.
— И университет…
— Что университет?
— Мы ведь учились в соседних корпусах.
— Точно. Я ходил в вашу столовую снимать девчонок.
— А я в этой столовой никогда не ела – там отвратная еда. Вот видишь – мы опять разминулись.
— Может  и к лучшему? А? – я был не самым лучшим парнем. А ты… наверняка ты была отличница и умница, каких поискать.
— Не говори так… А знаешь… еще… ты ведь знаком с моим мужем.
— Как так? Элли?
— Ваши фирмы участвовали в одном проекте. Подготовка универсиады, помнишь?
— Как ты сказала, его зовут?

Элли держала в руках кружку с недопитым кофе. Он остыл. И прикасаться к нему даже просто губами было противно. Рик остался мальчиком, озорником навсегда, несмотря на бородку и небольшое расширение живота. Тот же бродяга и хулиган. Вот только чувства к нему остыли как этот кофе. Элли почувствовала, как холод проник внутрь. Безразличие – порок завершенности очередного этапа. Встреча эта ничего не дала кроме разочарования, глупой рефлексии и ощущения пустоты на месте чего-то доселе важного и лелеянного годами как ностальгия. Но, может быть, и она была нужна на этом этапе.  Как знать… 

Планета Рэ-258, почтовая станция в 78 секторе, терминал 11а.
Синяя стойка для ручной передачи физической почты. Это все просто. Синяя — для вещей, зеленая — для информации. Так примерно и пытались объяснить девушке с фиолетовыми волосами и в полосатых гольфах. Но она упорно стояла в очереди, не обращая внимания на хрипящих рэйцев, с коробками и тюками толкавшимися и воняющими отношением к новой власти 72 ближайших планет. Местные всегда выделяют зеленую жидкость через поры за ушами, когда меняется РЭ-зидент и приходят новые порядки. Обычно тогда и начинается жуткий ажиотаж. Космопочта ломится от пересылаемых с планеты на планету посылок с гуманитарной помощью друзьям, родным и знакомым. Ну как… гуманитарная помощь… Все считают, что инопланетным соседям непременно потребуется помочь разобраться в ситуации. А как это лучше сделать, как не с помощью знающих и всепонимающих братьев/сестер по несчастью. В посылках в основном комические миниатюрные голограммы в виде пантомим, отражающие отношение к власти, новому правительству и изменениям в законодательстве. Обмен происходит довольно бурно — рэйцы изощряются в передаче иронии, не забывая при этом, конечно же, подкусить и национально-планетные особенности адресатов. Как же без этого. Собака о двух хвостах, не знающая, за какой хвост вцепиться, и вращающаяся то в одну сторону, то в другую — вот примерная посылочка одного из таких гуманитарцев. На планете Рэ-259 получатель такой посылки, нахмурившись, почешет вторую антенну (бюджетную — в отличие от первой) и отправит в ответ кенгуру леопардового цвета, с жирафьей шеей и ушами аравийской зайчихи, сидящего в гнезде на пальме. Не спрашивайте — что это означает. Но, уверена, рэец с Рэ-258 обязательно поймет в чем намек. Видимо, еще что-то семейное будет задето.
Но разговор не об этом.
К синей стойке подошла девушка  с фиолетовыми волосами, в короткой юбочке, белой полупрозрачной до неприличия блузке и полосатых гольфах. Без посылки. Почторобот уже было собирался жестом направить девушку к зеленой стойке, где  с помощью звуков или беззвучной (не у всех есть горловая способность передавать информацию) вибрации фиксировать сообщение на табло для межзвездной отправки. По сути, через этот пункт тоже отправлялись мнения, сарказм и насмешки. Но не визуальным способом. Получатели слышали мнение инопланетных отправителей сразу в мозг. А вот отправлять пока можно было только через почту. Что поделать — техника в этом межзвездном секторе еще была допотопная.
Но мы опять отвлеклись.
Девушка не реагировала. Она вообще не передавала на лице никаких эмоций. Молча выслушала почторобота и протянула денежную флешку.
— Папка «Сообщение от Мии». Получатель — Гэт. Адрес: 34тррр57558@пром2.
Бот молча взял флешку, вставил себе в лоб, открыл указанную папку, скачав с нее деньги.
— Но где же посылка? — спросил он у девушки.
— Я — посылка.
Почторобот оглянулся на старшего менеджбота, оба пожали плечами и пропустили девушку в почтовый тоннель. У входа она сложилась в небольшой легкий чемоданчик, который сам заехал в грузовой отсек.

Не спрашивайте, что это за адрес, и кто такой Гэт.
Последним кадром должна быть открытая дверь залитого солнцем уютного домишки, на пороге счастливо обескураженные глаза небритого мужчины, увидевшего на пороге приведение с металлическим блеском в глазах.
— Ми?
Звонкая пощечина в ответ.

«Сообщение доставлено. Служба доставки ООО»Посылайте вместе с нами!»

Тёмыч шел по улице, как это обычно делают бродячие псы — с видом, что у него на том конце квартала есть важное дело, но при этом на ходу можно обнюхать пару киосков с пивом — не противоречит общей идее.

Обвисшие штаны, грязная майка с облезлой кожанкой поверх, недельная небритость и руки в карманах. Тёмыч знал себе цену. Он вышел без денег, едва вспомнив — не забыть ключи. И шел по обочине будучи полностью уверенным, что деньги найдутся сами. На этом участке пути монеты не редкие находки. Надо только глядеть в оба.
О! А вот и она — первая блестяшка. Три копейки.
Бродяга протер ее рукавом и приподнял к солнцу, позволяя лучам играть на рельефном профиле давно ушедшего вождя. Положил в карман. За поворотом — нет, не новая жизнь, за поворотом — старая дорога, новые деньги. Или старые. Но удача где-то рядом, главное в нее верить!
Строй белых многоэтажек с осыпающейся мелкой плиткой стискивал в своих объятиях, нависал над мыслями о вечном пофигизме и затягивал в узкие щели темных дверей. Но там на углу возле почты еще торчал он, старый… совсем старый телефонный аппарат. Монстр этого железного ящика всем своим видом показывал безнадежность ухода от действительности в неоновую мечту информационного пространства. Он работал. Все еще работал!
Там даже лежала монета. Всегда одна и та же — так как аппарат был дырявый. И, каждый раз, как монета попадала в это прожорливое чрево, и телефон начинал работать — она тут же, пройдя несложный лабиринт, выскакивала снизу довольная, что снова удалось преодолеть очередную передрягу. Копейка. Местные называли ее «копейка Ариадны».
Тёмыч запустил механизм, вежливо дождавшись выпадения монетки, подставив под нее ладонь — как дань уважения.
— Алло! Алло! Да! Да, это я…. Я. Ты удивлена? Нет, не бухой. Совсем. Потерявшийся… Правда! Да, правда, тебе говорю! Епытьтебе….! Ладно, ну тебя. Че с тобой разговаривать. Дура…
Положил трубку. С грохотом. В ящике что-то заскрежетало и снизу посыпались еще монетки. Три штуки. Все по 1 коп.
Бродяга решил, что это судьба. Или знак. Или… еще что-то там для себя решил. В общем — в автомат полетела снова одна из монет. И… не вышла.
«Ерунда какая-то!» — подумал Тёмыч. В трубке шли долгие гудки. Положил. Бросил еще одну монету. Длинные гудки сменились короткими. Монета не выпала. Еще раз. Сразу короткие гудки. Монета — в автомате. Тоже самое с четвертой единицей.
«Трешку просрать?» — задал он себе вопрос, в отчаянии разглядывая уличную находку. Вздохнул и тоже бросил на съедение кровожадной богине. Не подавилась. Съела.
А на той стороне ответили:
— Папа, папочка! Это ты? Ответь! Приезжай… Мама плачет. Но мы тебя ждем! Очень!

— На этой планете все были роботами.
— Да ну… — не поверил Джек, — так уж и все? А кто же их создал?
Павел задумался, с минуту помолчал, будто что-то припоминая, потом изрек тоном древнего аэда:
— Ходила легенда…
— Стоп, — не утерпел опять Джек, — как ты сказал? — Ле-ген-да?
Он постучал указательным по виску и откинулся обратно на спинку кресла. Пиво кончалось, а дружка уже явно развезло — подумал Джек и достал еще пару банок.
— Ну да, легенда, — продолжил Павел, не обращая внимания на скептицизм слушателя.

У них там все было построено на легендах, притчах и устной истории, напоминающей Земной эпос. Например, космогония. Однажды Великий Разум создал металлическую коробочку, и чтобы коробочка была интересной, он снабдил ее хитрым механизмом и наделил искусственным разумом и душой. Так появился первый компьютер. Искусственный Разум. Чтобы первому ИРу было не скучно, он разрешил ему продолжать его дело и творить свои коробочки, наделяя их разумом. Так появилась цивилизация Первых железных коробочек.
Затем Эра Железа сменилась Эрой Пластика, а она — Эрой Биомассы.
К моменту прибытия нашей экспедиции на Планету все население было уже не отличить от живых организмов. Если бы не способ размножения.

— Ну и какой у них способ размножения? — уже засыпая, спросил неуемный Джек.
Павел улыбнулся.
— Да никакой. Размножались они до определенного предела, пока хватало места на планете. А потом просто стали модернизировать то, что уже было. Ну да, что-то типа вечной жизни. А что… им, роботам, можно.
Они, кстати, не понимали, почему мы их роботами называли.
Вот ты спросишь, дружище…

Дружище уже крепко спал.

— Вот ты спросишь, а что им там делать? Роботам…
А у них такая же жизнь, как у нас. Любовь, политика, смена власти, войны, секс, наркотики, искусство, телевидение и даже парк развлечений.
Зачем ты спросишь?
Мы им тоже задавали такой вопрос. Ну типа вот так: «А зачем вам это все?»
Знаешь, что они отвечали? — Ни за что не поверишь, Джек…

Павел засмеялся, искренне и негромко.

— Они отвечали: мы же люди.

— Мы вскрыли одного такого. Воришка. Нет, это не было убийство. Он просто влез в ракету в поисках халявного. Нашел чей-то джинн и… в общем закоротило. Не готовы они еще стать людьми.
Ну а нам интересно ж было, что там у них внутри. Так вот, Джек, ты не поверишь — там пусто. Коробочка в черепном отделе — пустая. Там даже воздуха нет — сплошной вакуум.
Мы так и не поняли, как они работают. Во всем остальном теле — только биомасса, наподобие живого организма, очень похожего на человеческий.

Вот.. а ты говоришь — Роботы.
Ну, кончай спать, заводи свой «НьюУралец», нам еще сто гектаров пахать.