В их варианте, оказывается, не было взрыва. И адвайцы не стали повелителями мира. Не верилось во все это, но очевидность, с которой пришлось столкнуться, говорила сама за себя. Это была та же страна, то же время, но с немного измененным прошлым и совсем другим настоящим.

— Значит, у вас до сих пор монархия? — не удержавшись от ехидной улыбки, спросила я Ричарда.
— Да, и нам это нисколько не мешает. У нас, практически, идеальный строй! И императоры ничем не хуже избираемых вами президентов, даже более профессиональные в делах политики и экономики, так как их еще в детстве обучают управлению государством. А клан Гледдисов очень харизматичен. Если бы вы всех не перебили во время революции…
— Мы, лично, никого не трогали! — резко перебила я его.
— Вот как? — вмешался в разговор Димка, — забавно… А что ты знаешь о нас? И откуда?
— Я ж историк, как раз и изучаю близлежащие по схеме миры. Ваш — так… средненький по развитию…
— Ничего себе — средненький! — возмутился Вова, — что ты тогда за нами следишь? Сдались мы тебе…
— Сдались, — кивнул Ричард и снова подошел к «историческому дереву», — глядите: ваша ветка одна из самых длинных, почти все дальнейшие ответвления выходят за грань исследуемого квадрата.
— А что за гранью? — спросил любопытный физик.
— Нам пока не удалось настроить приборы на дальнейшее развитие системы, но, предполагаем, что жизнь на Земле просуществует дольше 13 тысячелетий, а уж что будет потом…
— И никакие апокалипсисы… — начал было Димка.
— Апокалипсисы воспринимаются многими пророками как гибель несчастливых отрезков, — говоря это, историк показал нам на схеме обрывающиеся линии.
— А что там происходит? — спросила я, но уже догадывалась, какие могут быть ответы.

Полное уничтожение жизни на земле, в результате войн, глобальных катастроф или стихийных бедствий. Печальное зрелище: одна из веток обрывается почти полностью в десятке своих отслоений. Людям из мира М-456, куда мы попали, тоже не особо повезло. Их существование грозило продлиться не более 40 лет. И, даже не смотря на удивительно мощное развитие науки, ученые бьются в невозможности понять, почему происходит угасание, и как его остановить. И, вообще, можно ли его остановить?
Тщательное наблюдение за соседними ветками выявило однажды изменение, происходящее в схеме. Выяснилось, что она не статична, и некоторые отростки могут быть продлены. Но вот как?
Необходимость срочно искать зацепку и толкнула историков заглянуть в параллельный мир, за отгадкой этого изменения.

Что же у нас такого произошло, что дало возможность миру М-454, нашему миру, продлить свое существование еще на несколько тысячелетий вперед? Это и собирались выяснить местные ученые. И мы здесь оказались совсем не случайно…

Спрятавшись за небольшую перегородку, я начала переодеваться в выданный мне костюм. Он оказался несколько необычным, и весьма смущал меня: не привыкла я к столь облегающему покрою. Ни пуговиц, ни молний на нем не оказалось. Я, было, хотела уже спросить: «где тут застежки?», как края одежды сами начали прилипать друг к другу и без моего участия. Забавно. Но вот к длинному подолу я совсем не была готова. Юбка на мне — это уж точно фантастика! — Никогда не носила. Но повозмущаться толком не дали, жестко объявив, что у них де не принято женщинам ходить в штанах. Не принято у них…

— Ну, че уставились? — злобно прошипела я на своих парней.
— Первый раз вижу тебя в платье, — ответил Димка, странно посмотрев на меня, чем еще больше разозлил. Вовка едва сдерживался от хохотка.
Ричард оправдывался:
— Это традиция. У нас многое сохранилось с того времени, с которого наши пути разошлись. Вот если б еще и волосы у женщины оставались такие же длинные…
Я поймала хищный взгляд историка, руки которого уже тянулись к моим волосам, и инстинктивно отстранилась, спрятав за плечо свой драгоценный каштановый хвостик. У Ричарда блестели глаза, любопытствуя, он, все же, несколько раз умудрился потрогать мои локоны, расспрашивая, как мне удалось их отрастить. Да я и сама знаю, что прическа у меня ничего… Ну да ладно, расщедрилась я и выдала выпрошенный ученым волосок, с которым он тут же побежал к своим пробиркам.

Вот он, научный прогресс — загубили всю экологию. Волосы не растут, с природой, черт знает что, творится, живут не дольше 35 лет. Ричарду на данный момент было 23, уже считался чуть ли не стариком. И еще удивляются, почему мир их так скоро собирается разрушиться…

— Так, значит, ты за нами следил? — спросил Вова у нашего нового друга, пока они разглядывали молекулярную структуру моего волоса на небольшом круглом экранчике.
— Да, вы как-то связаны с изменением. Несколько недель назад состоялось незапланированное расслоение. Точка бифуркации сработала несколько раньше, чем должна была. В итоге появилась новая ветка, длиннее прежней и более прогрессивная. Вот нам и стало интересно, что же такого произошло.
— А как мы с этим связаны? — спросил Димка.
— Как-то вокруг вас все подсчеты крутятся. Скорей всего, вы что-то сделали не так…
— А, может, все-таки, так? — встряла я, заметив явное пренебрежение к нам этого умника.

Ричард оказался очень терпеливым рассказчиком. Ему еще многое предстояло объяснить, прежде чем мы согласимся на его эксперимент. А то — не очень-то хотелось залазить в сранные белые овальные штуки, типа кресел с проводками — пусть даже и ради науки. Страшновато разрешать кому-то, пользоваться своей нервной системой. Неизвестно еще, чем это все может обернуться. Но спасти своих параллельных соседей все-таки хотелось, очень уж прониклись мы бедами этого одаренного, но невезучего общества.

Ричард долго вел по коридорам. Дом был старой планировки — с бесконечным множеством узких переходов и лестниц. В руках у него было что-то вроде компаса – круглая штуковина с цифрами, в которую он все время смотрел, будто сверял время и пройденное расстояние. Наконец мы остановились, прямо напротив обшарпанной стены с нехорошими надписями. Ричард уставился в нее в ожидании. Запикал «компас», провожатый тут же нажал какую-то кнопочку на нем, и стена, расколовшись, с едва заметным жужжанием, как дверцы лифта, разъехалась в стороны.
— Чудеса, да? — издевательски спросил Ричард?

Мало того, что этот парень появился так внезапно, и назвался каким-то уж сильно ненашенским именем, так он еще и ничего толком не объяснил, когда повел показать нам «что-то интересное». Шепотом Димка успел предупредить нас о том, что это может быть адвайский шпион. Но трюк со стеной напрочь отмел все подозрения, хотя и ввел нас в ступор.

Как под гипнозом, оглядываясь, с открытыми ртами, мы вошли в просторную блестящую со всех сторон, кристальной белизной комнату, абсолютно пустую. В ее стенах отражались наши силуэты, отблеском слепило глаза. Ламп нигде не было видно – светились сами стены.
Створки стенного «лифта» захлопнулись, и в тот миг стало происходить что-то странное. Комната начала вращаться. У меня закружилась голова, Вовка поддержал меня. Краем глаза я успела заметить его неестественную бледность. Видимо, он подумал, что я испугалась, так как крепче сжал мою руку. Не знаю, сколько продолжалось вращение, но состояние было такое, что не возможно было ничего сказать. Последнее, что мелькнуло у меня в мыслях, перед погружением во тьму, это возмущение по поводу того, что лифты должны нести либо вверх, либо вниз…

Резкий противный звук вернул меня к действительности, вернее к тому, что должно было стать новой действительностью.
— Что это? Выключите, — в ушах что-то щекотало. Пищание прекратилось. Вовка с воодушевлением объяснил мне, что это удивительный механизм, возвращающий человека в сознание. И никакого тебе нашатыря. В руках у него был маленький черный шарик. И, слава богу, он, и правда, ничем не пах. Терпеть не могу резкие медицинские запахи.

Попытавшись привести в порядок мысли, я огляделась по сторонам. Из узнаваемого были только лица Димки и Вовки. Комната напоминала лабораторию, но не как у некоторых, а настоящую, и даже внушительнее по размерам и оснащению. Стены и потолки также сияли непонятным свечением. Ну и технология!
Много странных предметов, огромное окно во всю стену без рам, Белые костюмы, выданные нам Ричардом – мне чудилось, что я попала в другой какой-то мир.

— Вы ученые? – спросила я, беря в руки что-то наподобие комбинезона и ища на нем пуговицы или замки.
— Да, — ответил Ричард, я историк.
— Как, историк? – вмешался в разговор Вовка, — а разве не физик? Здесь столько офигенной техники! – глаза у моего друга светились сумасшедшим блеском.
Димка подошел ближе ко мне, вполголоса, с интонацией заговорщика, сообщил, что «мы в будущем».
Ричард услышал это и ехидно улыбнулся. Не знаю почему, но меня раздражала эта улыбка… как и сам парень. Каким-то странным он мне казался, я не доверяла ему.

— Нет, друзья, боюсь огорчить вас, но вы находитесь в том же самом времени, ни секундой дальше, ни секундой раньше.
— А где мы тогда? – с нескрываемым разочарованием спросил у него Вовка, держа в руках что-то наподобие робота-кузнечика.
Я бросила взгляд в окно – там были снега, и вообще пейзаж был довольно безлюдный: никаких построек, скучная заснеженная долина.
— Судя по всему, мы где-то на севере, где всегда январь. Ну и лифт у вас, — решила я тут же погундеть, нельзя было на поезде сюда стрелкануться? До сих пор шатает…

Ричард подошел к окну, с задумчивым видом немного постоял около него и, как бы самому себе, сказал:
— Да последние пятьдесят лет здесь везде Север…
— Где, здесь? – допытывался Димка.
Ричард резко обернулся, словно опомнившись. Потом начал шарить по стене в поиске каких то ручек, раздвигающих стены как шкафы. Через несколько минут перед нами было развернуто что-то в виде карты, но не местности.

Это была своеобразная схема в виде разветвляющегося дерева, выходящего из одной точки и постепенно расходящегося на множество разных направлений веток.
— Мы вот здесь, — сказал «историк» тыкнув в одну из точек очередного расхождения.
— Отлично, а теперь объясни нам тупым недопыркам, что это за научная теория такая? – спросил у него Вовка.

И тут молодые люди начали спорить… Теперь их было больше, и новенький обладал явно большим запасом знаний, хотя они у него и были какие-то другие…
Я поняла только, что речь снова шла о точке бифуркации. Пытаясь вникнуть, все же уловила, что Ричард пытался доказать по схеме развития цивилизации, как в решающий момент истории действительность расслаивается на несколько миров. От двух до десяти примерно после каждой точки бифуркации.

Я поближе подошла к схеме. На ней каждая точка была помечена какими-то незнакомыми мне знаками, и около каждой стояла дата.
Вовка не верил в эту теорию, она ему казалась уж слишком фантастической. Димке же она пришлась по душе, он продолжал расспрашивать Ричарда, задавая конкретные вопросы: «Как удалось просчитать?» «Что у нас за ветка?» «Как видятся другие?» «Что происходит на соседних?»
Вовка же требовал доказательств. Наконец, взорвавшись, мой друг просто заявил:
— Да чухня все это! Не может существовать параллельных миров, как вы меня в этом не убеждайте!
Ричард замолчал, снова улыбнулся, огляделся по сторонам и спросил:
— А по-твоему, мы где сейчас находимся?

Все произошло внезапно. Эти подлецы в попытке от меня отделаться рванули к действующей ветке поездов. Пока я их искала, неосторожно наткнулась на адвайский патруль, проверяющий железнодорожные пути. Наш город один из самых крупный, потому и карантин очень строгий, особенно в отношении молодежи. Я честно попыталась объяснить свое нахождение там обычной летней прогулкой, но подозрительные адвайцы сразу начали оглядываться и быстренько распределили силы по поиску воображаемых заговорщиков.

Хорошо, что парни не оставили меня в беде. Вот только не очень приятно было, когда чьи-то руки, внезапно хватающие меня чуть ли не за шкирку, на скорости отъезжающего поезда резко и со всей силой втаскивают мое драгоценное тело в вагон. Пока деспоты приходили в себя, я, ругаясь на парней, уже пересекала салон полупустого состава. Нам удалось схорониться а потом пересесть на электричку, затем на другую, и еще на одну… в общем, так и началось наше путешествие.

— И куда это мы намылились? – ехидно спросила я у них, вжавшись в стенку небольшой ниши.
— Мы? — гневно переспросил Вовка? – вообще-то, ты никуда не собиралась. Все всегда делаешь спонтанно, по-дурости, из одного только желания добиться своего…
— Каприз, — подсказала ему я.
— Да, каприз! Мы-то готовились, видишь, даже провиант собрали, а тебя, наверное, уже дома ждут… Я пожала плечами и полезла в свой рюкзачок.
— А этого не хотите? Куда вашей сушке до моих бутербродов?
Парни переглянулись. Димка сказал:
— Как для пикника готовилась. Ладно, хоть какой-то с тебя толк, женщина. Давай сюда, если с колбасой…

Куда ж мы ехали?… Иногда казалось, что это и не важно. Мерное покачивание усыпляло, дорога тянулась, выжимаясь в струну под свист ошалелого ветра. Это был отрыв от закрытости, замкнутости городского лабиринта. Мы напоминали котят, вырвавшихся за пределы своей коробки в заросли высокой травы, впитывающих запахи свободы и пьянеющих от каждого сделанного в сторону шага. Мы перебегали через линии, пролазили под колесами, прятались в грузовых вагонах, терялись в безликой толпе вечерних дачников, заговаривая зубы контролерам и распевая песни с местными музыкальными попрошайками. Это было настолько весело и бесшабашно, что я не сильно задавалась вопросом о том, куда, собственно, везут меня друзья. Это было приключение. Хотя, цель-то у них все-таки была – экспериментаторская, как они сами ее называли.

— Почему именно в этот город? Я даже про такой не слышала.
— Карск? Это – маленький сибирский городок, расположенный к югу от самого крупного города Сибирского края.
— Про Сибирск я слышала. Там, говорят, девять месяцев зима. А почему бы не в сам центр? Может там уже потеплело, июнь все-таки.
— Но ты же ничего не знаешь, — начал Вовка,
— Мы изучили историю, сопоставили факты и исследовали современное положение дел в социо-политической системе страны. — Ты зануда, Вовчик, — перебила я его.

В общем, в Карске намечалась, по расчетам моих горе-ученых, очередная точка бифуркации. В чем это проявится — они не знали, но как раз и надеялись выяснить на месте. Расспрашивать их о вычислениях я не решилась, поверила на слово. Интересно было взглянуть на сам город. По слухам, он считался практически свободным от адвайского надзора, видимо, за дальностью расстояния от границы. Глухомань вроде как… Потому-то, по версии Вовки и Димки, там и должен был созревать какой-то заговор, от которого зависит будущее.

— Вы хотите повлиять на будущее? — спросила я. Не замечала раньше ничего в них такого революционного — обычные ребята, немного заумные, но в общем-то вполне нормальные. Но какое-то странное возбуждение их охватывало, когда начинали говорить о возможности прикоснуться к чему-то сверх-грандиозному.

Димка успокаивал меня, говоря, что ни в каких заговорах они участвовать не собираются, просто хотят таким образом связаться со своими потомками. Вроде как в моменты решений судьбы народов появляется возможность связи… Но это я все уже слышала не один раз… Меня интересовала пока только наша судьба. Я представляла себе революцию как сумбурную, хаотичную суматоху с выстрелами, огнем, камнями и баррикадами. Все, как в учебнике по истории. От этого представления становилось и страшно и в то же время интересно. Какой-то подозрительный азарт рождался в груди и ощущения безумия и легкой эйфории.

У парней блестели глаза. Мы приближались. А вот и он… город предполагаемых грандиозных событий…
Сонный, старенький и вполне уютный для тех, кто понимает. Тихий в общем. Люблю такие города, в них отдыхаешь и просто живешь, вернее хочешь жить, потому что чаще всего проезжаешь мимо него или возвращаешься только для того, чтобы повидать кого-то… А потом возвращаешься в шумный, пыльный и суматошный мегаполис, продолжая вздыхать о тишине и одиночестве родных улиц.

Прошлявшись весь день по Карску и не встретив ничего подозрительного и полезного, парни выглядели уставшими и злыми. Я, было, попыталась задать вопрос о том, почему в рассчетах не было ничего конкретного о самом событии. Но не решилась, да и пожалела их. Затарившись сухим ужином в местном магазинчике, мы взобрались на одну из невысоких крыш города в слабой надежде хотя бы сверху что-нибудь разглядеть.

— Да как может здесь что-нибудь произойти? — наконец, не выдержал Димка. Вовка скривился и добавил:
— Ндааа… Если что-то тайное и происходит, то, скорей всего, в подполье.
— Что-то я не заметила здесь пронырливых патрулей, — вставила я, — чего таиться?

— Да все уже произошло, вы опоздали, — раздался голос откуда-то слева. От темного пятна чердачной двери отделилась стройная тень и не спеша направилась прямиком к нашей троице.Момент был и резким и ожидаемым одновременно. Тут же мелькнула мысль: «Вот оно !»
Мы наверное смешно смотрелись, глядя на этого молодого человека как на пророка. Он же снисходительно улыбнулся и подтвердил витающий в воздухе вопрос простым и приветливым: «Я вас ждал.»

Кто видел хоть раз свалку поездов, поймет, что чувствуешь, глядя в эти пустые глазницы. Полуразобранные почерневшие монстры, не смотря на свою обездвиженность, вовсе не выглядели «мертвыми». Наоборот, казалось, что они за нами наблюдают, вслушиваясь в каждый наш неуверенный шаг.
Настороженная враждебность? Или страхи рисовали мне ее? Но я чувствовала, что нарушаю какую-то границу, проникаю на чужую территорию, где правит закон прорастания зеленого сквозь ржавое, и тихое медленное угасание спокойно делает свое дело… Это только парням казалось, что здесь все застыло с тех пор, как закрыли западную железнодорожную ветку — лет 80 назад.

Именно в этом месте и произошло решающее событие, определившее дальнейший ход нашей истории. Вовка считает, что, если бы тогда не взорвался вагон с верхушкой нашего руководства — события бы развивались куда плачевнее. Димка же был другого мнения, он терпеть не мог адвайцев; пять лет назад они арестовали его двоюродного брата за участие в «антиадвайском» митинге. У «повелителей мира», видимо, плохо с юмором, так как акция была сатирической, и парни просто прикалывались. Но… проще, все-таки, смириться с существованием «высшей» расы, чем подвергать свою жизнь и свободу опасности, даже путем легкого высмеивания. Не для всех правда…
Я давно начала подозревать Диму в участии в МПР («Мы против расизма!»), но об этом не говорят вслух; даже сами заговорщики общаются между собою на языке особых знаков и жестов.

Друзья опять спорили. Я оглядывалась по сторонам: не слушают ли адвайские «крысы», что о них думает один из нас. Но вокруг были только груды металлолома, безмолвные свидетели и прошлого и настоящего.
Димка заводился:
— Да если бы не погиб Крамовский, наша республика была бы на втором месте в мире по военному оснащению. Ни один адвайский танк бы не посмел загородить нам дорогу! Он же гений боевой техники! И ведь только патент получил на создание безрельсового локомотива, как эта чертова революция…
— Еще не известно, чем бы кончилась война с Адваем, — возражал Вовка, — ты читал план наших? — не менее зверский, чем методы «верховных», да еще и тупой.

— Хватит спорить, — пришлось мне вмешаться, — лучше объясните, что это за чудо прогресса?
Из сумки парни аккуратно доставали странный механизм — внешне обычный набор железяк, проводков, кнопок и мигающих лампочек. Странным же показалось то, что устройство не переставало работать ни на секунду, даже при переносе в нем что-то двигалось, вращалось и издавало звуки.
— Опять вечный двигатель? — разочарованно предположила я.
— Блин, Рита, я же тебе показывал уже.
— А, да, припоминаю что-то… Машина времени, не узнала ее без кастрюли.
Уничтожающий Вовкин взгляд отправил меня и дальше гулять по рельсам. Подумаешь…умники…

Внутри вагонов не было ничего интересного — за прошедший век в этом виде транспорта почти ничего не изменилось. Взгляд цеплялся только за диких кошек, шипящих при моем появлении и удирающих после слов: «привет, киса!»
— Так зачем вы шли именно сюда? — снова прервала я их дружелюбный спор, высовываясь из окна, — мать опять пригрозила, что выбросит твою лабораторию? — ответное молчание было напряженным — пришлось искать ответ самой:
— Или…- осенила меня внезапная мысль, — вы, действительно, думаете переместиться во времени?
— Риииит, я же объяснял, — проныл Вовка, — мы пересылаем только информацию. А здесь территориально как раз и была точка бифуркации.

А это уже, и правда, показалось мне интересным. Я подсела к мальчишкам. Хитрое устройство это мигало разноцветными лампочками и противно пищало, отчего даже в ушах закладывало. Проворные пальцы ученого бегали по миниклавиатуре, клавиши которой отображали не буквы, а какие-то незнакомые закорючки.
— Что это за язык?
— Научно-секретный. Подожди, цыпа, не мешай.
Димку пришлось стукнуть — терпеть не могу, когда он меня так называет.
— Все секретничаете… А что ты пишешь?
— Набор основной информации о нашем времени, — ответил Вова.
— Ага, а отправишь ты это все как раз в 2031?
— А куда же еще? Пусть увидят, к чему приведут все их действия.
— И что это даст? — скептически спросила я, плохо понимая их цель.
— Думаю — ничего, — задумчиво сказал Димка, — репу почешут, может поржут, но поезд все равно взорвут.

Мне еще было интересно, в каком виде должна дойти эта отсылка. Оказалось, что «Временной почтовый портал» изобрели еще лет сто назад, просто использовали неправильно, а потом благополучно о нем забыли. Моему другу удалось восстановить устройство по чертежам.
Внезапно ВПП дернулось, и задвигалось, будто живое. Даже показалось, что оно вот-вот взлетит. Но ничего подобного не произошло, только мальчишки взорвались бурным восторгом, подпрыгнув на месте с возгласами: «Йоптить!» и «Получилось!»
Произошло нечто вроде телефонного уведомления о том, что «сообщение доставлено». Еще больше криков было, когда на мутном экранчике стали появляться значки тайнописи.

— Они нам пишут!
— Не-веро-ятно!
— Но кто? — мне никак не удавалось врубиться в то, что происходит.
— Кто-то из наших предков, но подожди… бред какой-то…
— Что пишут-то?
— «ох-ре-но-тел-что-ли-не-фи-га-э-то-не-у-то-пи-я»

Рассвет уже выглядывал из-за вершин домов, постепенно поглощая просыпающийся город. Но внизу, в закоулках запутанных углов и переходов еще таились ночные тени. Прижавшись к влажной от постоянной сырости, шершавой стене, я внимательно вглядывалась в темноту. Жутко хотелось спать, но утренняя прохлада действовала освежающе — до дрожи во всем теле. Как настоящая мерзлячка, несколько раз уже пожалела, что не надела свитер.

Но вот они. Я притаилась. Осторожно, проворно и ловко, как юркие крысы-воришки, из переулка вынырнули две тени, на мгновение замерли, и, убедившись, что все тихо, рванули вперед, к железной ограде. Это единственное место, где можно было почти беспрепятственно перемахнуть через городскую границу. Дыра в заборе была тщательно замаскирована. Я знала, что они придут сегодня именно сюда. Других вариантов для побега просто быть не могло.

Перелезая через «дыру», я все-таки оставила на себе несколько отметин в виде царапин, но это того стоило. Давно уже хотела узнать, что находится по ту сторону «мира». Но мальчишки никогда не брали меня с собой. Я знала, что не возьмут и на этот раз, поэтому пришлось выслеживать. Тем более, что они уже почти месяц шифровались от меня. Димка приходил к Вовке почти каждый день. Закрывались в комнате, чем-то гремели и постоянно ругались. Меня не допускали даже близко. В конце концов мне это надоело.
О том, что готовится вылазка я узнала вчера — увидела готовящиеся рюкзаки.

На самом деле проход в «стене» напоминает небольшой двухметровый тоннель со стенами из всякого металлического хлама, камней, бетонных балок и мусора. Кое-где торчит колючая проволока, она то и оставила на мне несколько царапин. Обиднее всего было расцарапать щеку Но я восприняла это как жертву тому предприятию, на которое я, наконец-то, решилась.

За пределами цивилизации — ничего особенного. Та же помойка, что и на ночном рынке, или центральной площади после праздника, или… «да ладно, просто я еще недалеко отошла от границы — может дальше увижу что-нибудь интересное» — подумала я. Мне пришлось остановиться и внимательно оглядеться. Парней нигде не было видно. На пустыре стояла зловещая тишина, а солнце уже вовсю заливало пространство своим вездесущим светом. Наверное меня очень хорошо было видно… Но делать было нечего, и как-то нужно было двигаться дальше. Вот только куда?

Услышав шорох где-то слева, я восстановила слежение, точнее: просто пошла на шум. Понимая, что разведчик из меня никудышний, я все равно чувствовала себя превосходно. Риск оказывал на меня потрясающее действие — хотелось застать моих парней за чем-нибудь секретным — врасплох, так сказать…
Но, блин…

— Стой-кто-идет!? — скороговоркой выкрикнули откуда-то сзади. Я шарахнулась от вида, направленного на меня ружья, симпровизированного из обычной палки. Рассмотрев оружие и узнав Димкину рожу, я выдохнула и неловко улыбнулась. С другой стороны подошел нахмуренный Вовка.
— Что ты тут делаешь? — гневно спросил он, и заметив рюкзачок на моем плече, — сплюнул и матюгнулся.

Они хотели тут же отправить меня домой. Но от Ритки-злючки не так-то просто отделаться! Пришлось применять угрозу и особенно дорогой моему сердцу шантаж.
— Расскажу твоей матери, куда делись…
Этого было достаточно.
— Мы не надолго, — попытался соврать Димка, переглянувшись с Вовкой, тот едва заметно кивнул, — посмотрим на поезда и вернемся. Девчонкам это не интересно.
— Я сама решу, что для меня интересно, а что нет.
Переубедить меня было сложно. Но мы сошлись на компромиссе: как только дойдем до брошенной железной дороги, посмотрим на «мертвые» поезда — я тут же вернусь обратно. Ну, и правда, меня их опыты не особо-то и развлекали, я не собиралась смотреть на то, что они будут там делать со своими железяками.

По дороге друзья опять затянули свой непрекращающийся спор. Хоть Димка и не был физиком, но с Вовкой они общались на одном языке, правда, почему-то, все время приходили к разногласиям.
— Понимаешь, — пытался его убеждать Вовка, — доходя до этой точки, реальность не расслаивается, а просто изменяется, это путь развития разветвляется и идет дальше по одной из веток до следующей точки.
— Если происходит расслоение — то тут же должно родиться несколько миров, параллельных — каждый со своим развитием событий.
— Точка бифуркации допускает возможность выбора только одного направления.
— Но, может быть, именно в этот момент происходит расхождение и рождение новых реальностей.
— Фантастика…

Услышав знакомое словосочетание, я набралась наглости и, не смотря на запрет вмешиваться в разговоры, встряла со своим вопросом:
— Так, все-таки, что это такое? — парни остановились, обернулись и просверлили меня злобным взглядом. Я расстерялась, — ну… эта самая — «точка»… «бифуркация»?
— Точка бифуркации — это кратковременное критическое состояние системы, — монотонно зятанул физик, поворачиваясь ко мне спиной и продолжая путь, — при котором система становится неустойчивой относительно флуктуаций…
— Заученная фраза, — съехидничал, перебивая его, Димка, — по-простому можешь? Барышня все-таки…
— Ничего-ничего, я привыкла. А что там про разветвление?
— Это когда у развития какой-то системы появляется возможность выбора разных направлений дальнейшего пути.
— Ааа, понятно.
— Что там тебе понятно? — резко и с раздражением бросил в меня Вовка, — что ты вообще привязалась? Тебя ведь никогда не интересовало перемещение во времени! — на этом он внезапно остановился, глянул на Димку. Оба напряглись и отвернулись.
Ах вот в чем дело…

— Ничего не хотите объяснить?
— Нет! — молниеносно отрезали оба и пошли дальше.

— Ерундой какой-то занимаешься.
Вовка обиделся, свернул мини-лабораторию и убрал в шкаф.
— Ничего ты не понимаешь. Я еще даже никому не показывал…
— Ну, надо же какая честь!

Издевается он что ли? Прекрасно знает, как я отношусь к этой физике. Когда он в прошлый раз сделал вечный двигатель из кофемолки, мы даже чуть не поссорились. Я, видите ли, усомнилась в значимости самого создания этой штуки. Кое-как он убедил меня, что это очень экономно в электроэнергии. И когда я уже почти поверила ему, удивляясь, что от жужжания старой кофемолки включается свет во всем доме, как вдруг на Вовкин «вечный» двигатель прыгнул Тигрик, раздолбав все к чертям. Того истеричного смеха мне мой «ученый» до сих пор не простил. Да не может человек создать что-то вечное из невечного, особенно когда в доме столько кошек. Даже горы уходят под воду, осыпаются и выветриваются. Нет здесь ничего вечного.

Теперь вот машина времени…
— Ладно, — пожалела я его, — покажи еще, с первого раза ничего не поняла.
Вовка нахмурился, подозрительно посмотрел на меня, проверяя, не собираюсь ли я хихикать, и полез снова в шкаф.

— А почему твоя «машина» похожа на кастрюлю? – начала я вкрадчиво.
— Это и есть кастрюля, — как дуре, объяснил мне физик, — просто мне нужна была большая алюминиевая емкость для хранения…
— Все понятно. Но, знаешь… — я замялась.
— Что? Говори! – в нетерпении спросил Вовка, — все равно ведь съехидничаешь, продолжай, раз начала.
— Да нет, ничего такого, просто… Я всегда считала, что «Машина времени» должна быть немножко больше. В эту кастрюлю я, например, не влезу.
— Это все предрассудки, — проворчал он, поправляя очки, — я просчитывал: невозможно перебросить через измерения живое тело, как, впрочем, и мертвое. Обратного отчета для материального мира быть не может. Даже распад клеток имеет временное направление только вперед, в будущее.
— Значит, в прошлое летать нельзя, а только в будущее? – констатировала я.
— Да нет же! И что это за выражение: «летать»? Нахваталась в своих мультиках… В будущее тоже нельзя перемещаться.
— Почему?

Зря я задала этот вопрос Вовке… Каждый раз жалею, когда начинаю что-то у него спрашивать. Нефига ведь не разбираюсь в этих научных терминах. А его путаные объяснения только тоску нагоняют. Единственное, что поняла из всего сказанного, так это только то, что время у него вроде какой-то нити, непрерываемой, по которой идет ток (жизнь). А так как, это движение не может, прервавшись в одной точке, тут же возникнуть в другой, еще не пройденной – то и невозможно перескочить через какой-то временной отрезок.
Но я все равно ничего не поняла. Сделала, правда, умный вид, покивала ему, якобы задумалась, а потом задала, как он выразился, «свой самый глупый из всех вопросов».

— А если эту «нить» скрутить петлей? В точке соприкосновения может произойти сбой с намеченного пути? Ну… в смысле… можно было бы вернуться в какой-то момент из прошлого?
На сей раз долго смеялся Вовка. Метафоры я не поняла, оказывается…
— Хотя… — вдруг резко остановился он, полез в какие-то книжки, записи, достал ручку и уткнулся в свою писанину, что-то бормоча себе под нос.

— А что такое точка бифуркации? – спросила я, заглянув ему через плечо.
— Отстань, все равно ничего не поймешь…
— Что, опять глупый вопрос? – улыбнулась я.
— Слушай, ты ведь куда-то идти собиралась?
— Ага, с тобой, между прочим.
— Я не могу, видишь, я работаю!
— Но ты даже не объяснил мне, как работает эта твоя «машина»? Если нельзя перемещаться во времени…
— Материальные тела перемещать нельзя. Но можно пересылать информацию. Но об этом потом. А щас уйди, пожалуйста. И не трогай вот это! Все испортишь.
— Ладно-ладно, ухожу, не очень-то и интересно, — попыталась я изобразить обиду, но ему было уже все равно. Меня уже не существовало в этой комнате.