Я любила его на Тортуге
За немного мрачный видок
И едва ли живые потуги
Сделать больно еще разок.

Но он, сволочь, не знал упреков
И рыбачить ходил один,
Не терпел крикливых заскоков
И глушил в одиночку джин.

Небо грело меня ладонью,
Парус рвался всегда в рассвет,
Я ушла от него спросонья,
Прихватив про запас кастет.

Мы любили и в Порт-Рояле…
(Или там был кто-то другой?
А, не важно! —
Начнем сначала.
Стала память уже не той…)

Он дарил мне фальшивый жемчуг,
Обещал из шелков постель,
Пил лишь только за Нашу встречу…
И ходил ночевать в бордель.

Море ласково что-то пело,
Ветер звал… И лежала даль.
И я вновь от него летела,
Размывая волной печаль.

Он любил таким долгим… взглядом,
В злой улыбке сжимая нож
За непрошеную усладу,
За безумно смешную дрожь.

Я боялась его, как черта,
Даже в час непростых утех…
И ждала, что в толпе у порта
Он зарежет меня при всех.

Но он продал меня испанцу
За мадеру и серебро,
Не простив, что в горячем танце
Я сломала ему ребро.

Что-то было еще…
Кто вспомнит? —
Окровавленная корма…
Где сказал он: «Любовь не стоит…» —
И я выстрелила сама…