Ничего особенного остров Святой Лапы не представлял – обычный такой тихий островок, затерянный в океане, между двумя крупными архипелагами. На него удобно было переправлять секретный товар и хранить его там до нужного времени.
Про хранительницу контрабанды, прозванную Лисицей, я знала весьма смутно, слышала только о надежности в хранении тайн и укрывательстве. На сей раз, как ценный товар, к ней везли меня. Не могу передать всех чувств, что владели мною тогда, но помню, как от злости скрипели зубы, и как больно впивалась в предплечье отцовская рука, контролирующая хорошее поведение любимой дочурки.

Небольшой причал весь был завален какими-то ящиками и хламом. Лодка плавно приблизилась к мосткам и остановилась. Женщина, и правда, была похожа на лису: пышные рыжеватые волосы, красиво изогнутые, чуть надменные брови и внимательный пронизывающий взгляд. Статная женщина, в ней чувствовалась какая-то странная сила, власть, неоспоримая даже перед такими демонами, как мой отец.
Морской Бог улыбнулся во весь свой страшный рот и нежно, насколько мог, протянул: «Джееейн…». Ступив на причал, он даже приложился губами к ее ручке. Лисица слегка дернулась и быстро перешла к делу, кивнув в мою сторону: «Она?». Отец обернулся, его глаза были словно в тумане. Никогда не видела его таким… Кто бы мог подумать, что этот пират способен так млеть перед женщиной.
Но торг их длился довольно долго. Хитрая бестия быстро поменяла условия , а старик не привык сразу уступать, да и жаден он был не в меру.
— У нее скверный характер, — говорила та, как будто знала меня уже давно, — а ты предлагаешь какие-то гроши. Мне даже за причиненный ею ущерб не хватит.
— С чего ты взяла? Моя малышка – сущий ангел! И какой еще ущерб? – Мы только прибыли…
Я оскалилась на слово «ангел» и выдернула руку из его крепких тисков. Отец пытался уговорить упрямицу, прося не обращать внимания на всякие слухи.
— Да какие слухи? Я и сама все вижу: с таким взглядом этот маленький волчонок перегрызет горло не только мне, но и всему острову!
Я злобно прошипела одно из своих любимых ругательств, собираясь вспомнить второе, но родитель успел зажать мне рот и отодвинул за спину.
— Ну, ты же у нас мастерица по части воспитания, — продолжал он, подмасливаясь, — а девчушка – способная, ты приглядись к ней: шпагу лучше любого юнги держит.
Впечатления это не произвело, и в итоге, пирату все равно пришлось платить за меня двойную цену, вперед и без гарантии на хорошие результаты.
Я сквозь зубы процедила недоброе прощание. Капитан похлопал меня по плечу, еще раз бросил напутственное «Учись, детка» и поспешил обратно в лодку, надеясь не застать нашу первую драку.
— Пойдем, маленькое чудовище – коготки подпиливать, — сказала эта рыжая и повернувшись ко мне спиной, перешагнула через дыру в деревянном настиле.

Мы обе недоумевали: зачем это Морскому Богу понадобилось сделать из меня настоящую леди? Я не собиралась жить на суше и, тем более, приобщаться к светской жизни, даже если бы она сулила мне большие богатства. Мне все это казалось ужасно скучным, и даже безжизненным: а барышни, запечатанные в тугой шелк и воздушность кружева, вызывали даже жалость, как те куклы – на витрине старого магазинчика, что все время хочется выпустить на свободу — погулять по улицам, искупаться в море…
Джейн тоже считала, что путной девицы из меня не выйдет, к тому же, мороки со мною… Но, так как деньги были уже заплачены, нужно было их отрабатывать, и она взялась за меня со всею серьезностью.

Поначалу казалось, что она просто надо мной издевается, используя как бесплатную рабочую силу. Я в жизни иглы и утюга в руки не брала. И плевать мне было на то, что в «искусство быть женщиной» входят такие глупые занятия…
— Ты не научишься разбираться в блюдах, пока не испробуешь их все, — говорила она, — а, так как прислуги здесь нет, готовить придется самим.
Привыкшая к стряпне старого Жирного Луи, кока с нашей «Барракуды», я не боялась отравиться никакой гадостью; но готовить!.. Это уж слишком! С первых же дней я пыталась отстоять свою неприкосновенность в этом вопросе, ограничившись только чисткой рыбы и заточкой ножей. Но точить ножи не пришлось… Очень скоро выяснилось, что с этим инструментом у Лисицы еще меньше проблем, чем у меня. В одной из наших стычек, когда я чуть не укусила ее за руку и была отброшена далеко к двери, собираясь со всей яростью снова наброситься на свою мучительницу, я, вдруг, получила серьезное предупреждение не двигаться и вообще успокоиться, – прямо у виска просвистело лезвие внушительного клинка, припечатав к двери один из моих непослушных локонов. Я скосила осторожный взгляд на Лисицу, в этот момент просвистело у другого виска.
— И посуду помой! – надменно добавила она и по-королевски удалилась.

Крови я ей, конечно, попортила не мало… Одно дело, когда просто что-то не получается, и совсем другое, когда полностью отсутствует желание и интерес что-либо делать. Я не понимала, зачем нужно так тщательно вымывать и вычесывать кудри, надевать эти неудобные платья и ходить, словно покачиваясь на волнах, держа ровно спинку и распрямляя плечи. Джейн бесило все: мои замашки, манера говорить, страсть ко всему яркому и безобразному, истерический смех и смачные плевки на пол во время ругани. Нужно было избавиться от всего этого, чтобы оно не выдало во мне пиратку. В общем-то, все обучение как раз к тому и сводилось, чтобы скрыть во мне все то, что сделало меня маленькой морской разбойницей.
— Вот уж точно, пиранья, — часто ворчала она, теряя терпение и кляня себя за то, что связалась со мной, — никогда не быть тебе настоящей леди, нутро пиратское везде пролезет.

Особенно тяжко я переносила занятия с книгами и письмом, но барышня должна была быть грамотной и всезнающей.
— Поддерживать беседу с мужчинами? – переспросила я, — это лясы что ль с парнями точить?
— Лясы ты со своим быдлом корабельным точить будешь. А в мире, поверь мне, полно и других мужчин.
Я все реже с ней спорила, больше слушая и приглядываясь. Порой Джейн рассказывала интереснейшие вещи. Я поражалась – откуда она столько всего знает? И, не смотря на постоянное чувство протеста против вмешательства в мою жизнь, даже начала ею восхищаться. Хитростью и терпением, постепенно она добивалась своего: некоторые вещи мне даже начинали нравиться.
— Странные танцы танцуют в этих ваших дворцах, — смеялась я, делая поворот с помощью ее руки, — будто лебеди на озере… не то, что в наших тавернах.

— Подари мне вот эту сережку! – попросила я как-то, роясь в ее сундучке.
— Сначала дочитай страницу.
— Это жестоко! – Она скучная.
— Откуда знаешь?
— Начинала уже, там про здоровье барышень.
— Очень полезная страница!
— Чего полезного-то? Почитаешь – так все барышни словно куклы фарфоровые, хилячки такие… От всего мрут, как мухи. Вот если бы там написали, как избежать укуса акулы или вылечить запущенную цингу…

Джейн часто подводила меня к зеркалу, внушая, что вещь эта хороша не только для кривляний. Она учила меня видеть в себе женщину и уметь этому радоваться. Очень сложно было смириться и сопоставить себя с той аккуратненькой хорошенькой мамзелькой, что смотрела на меня из зеркала. Когда я представляла, как удивится этому перевоплощению команда и капитан – становилось смешно. В душе я оставалась все той же проворной обезьянкой, рвущейся ввысь по канатам прямо в небо.
Как-то Джейн ушла на чьи-то именины на западную половину острова, вернулась веселая, пьяная и чем-то жутко возбужденная.
— Я придумала тебе имя, замарашка! – крикнула она мне с порога.
— У меня есть имя, — попыталась я возразить.
— Пиранья – это не имя.
— Меня никогда иначе и не звали.
Тогда она взяла меня за плечи и утверждающим тоном произнесла:
— Теперь тебя будут звать Габриэлла.
Я не успела ничего ответить, — она потянула меня в погреб искать «приличное» вино, чтобы отметить эти первые мои именины.

Частенько Лисица развлекалась тем, что рассказывала мне всякое о мужчинах. Ее веселил мой смущенный вид и негодование от того, что я все это обязана слушать. Надо признать, в общении с сильным полом она знала толк. Вокруг нашего жилища частенько крутились бравые ребята. Умело ими управляя, она никому не давала спуску. Обхитрить ее в сделке было практически невозможно. Глядя, как легко этой женщине удавалось облапошить местных лавочников и заговаривать зубы офицерам, ищущим по наводке контрабанду, я, лишний раз, убеждалась, что ее не зря прозвали Лисицей. В общем, поучиться мне было чему.
Особенно подкупало в наставнице то, что мужчины при ней вели себя очень сдержанно, даже одураченные и злые на нее, никто не смел выражаться и грубить. Лисица Джейн и меня всегда учила выстраивать отношения так, чтобы мужчины и мысли не допускали, что перед ними не Богиня. Я, смеясь, возражала ей:
— Ты же сама ругаешься почище любого забулдыги.
— Ну… — пожимала она плечами, — без этого тоже нельзя. И шпага у меня на стене тоже не просто так висит.
— Да уж… — опасливо подтверждала я, вспоминая наши первые ссоры.

— Откуда тебе обо всем этом известно? – как-то спросила я после урока по корабельной истории.
— Я прожила вдвое больше, чем ты, — ответила Джейн.
— А почему оказалась здесь? Могла бы выйти замуж за какого-нибудь барона.
— Могла бы… — задумчиво произнесла она, — но есть встречи, которые оказываются роковыми…
Я не любила разговоры о любви и прочей сентиментальности, и из всего ею сказанного мне, запомнились только последние слова, что она буквально старалась внушить мне:
— Любовь – это гибель, запомни!
— Да и не собираюсь я влюбляться, — раздраженно буркнула я и выскочила на улицу — прогуляться.
— Шляпку надень, дурочка!