Я касаюсь пальцами пены, застывшей давно-давно у берега, не принёсшего счастья. Я слышу давно угасшие всхлипы омертвевшего моря, как-будто оно еще шумит в моем сердце. Я помню… Я все, конечно же, помню…Как маленькой девочкой, жаждущей жить и открывать для себя этот загадочный мир, я была приведена сюда для иного… Судьба повелевала исполнять ее волю, слышать ее ушами, видеть ее глазами и говорить от ее имени. Отныне я должна была готовиться стать жрицей Богини Зари.

Легко ли усмирить рвущийся на волю поток? Когда хочется вырваться из цепких объятий чьих-то наставлений и с разбегу нырнуть в бушующее сознание волн. «Я — это тоже море, только мое еще маленькое» — думала я, окунаясь в холодную воду и заплывая все дальше и дальше.

Жрица Мари-О стояла на берегу и терпеливо ждала, чтобы меня отчитать. Она не жалела, что ей досталась такая нерадивая ученица, только с грустью какой-то смотрела на меня иногда, как-будто и мою судьбу видела. «И ты научишься, — говорила она, — видеть жизни и возможности их исправить. Это как узор, сплетаемый из разных растений: пересадишь одно из них — сплетется другой узор.»
«И как их пересаживать?» спрашивала я.
«Научись видеть людей и говорить не с ними, а им»

Первое, что увидела я в чаше созвездий, когда научилась смотреть — разрушенный храм. Белые, шершавые обломки, раскинутые будто руками великана, разбитые колонны и затопленные капители… Мари-О прикрыла руками мои глаза. «Так будет, учись понимать». «Я видела еще одну статую, — сказала я ей, — очень похожую на тебя…» Жрица молчала. Я чувствовала, что во мне рождается сила, но она не спешила наделять меня необходимым спокойствием и безмятежностью.

Предчувствие не обмануло, на долину надвигались не просто тяжелые тучи, это был настоящий ураган жесточайшей звериной мощи. Люди, объявившие себя богами, но уподобляющие животным, кровавой пастью своих полчищ прокладывали путь к великой горе. Вольфьерки стремились свергнуть давнего врага своего Ночного Бога — нашу Клерри — Богиню Зари.
Но жрицы богини были неуязвимы с момента посвящения, их не брала никакая сила. Король знал об этом. Но, стремясь отомстить хоть как-то богине в лице ее жрицы, он уничтожал ее народ с отчаянной жестокостью, не жалея никого.

Мари-О ничем не могла помочь своим людям, от жалости к ним и безысходности, она взмолилась своей богине. И в то утро, лишь только первый луч вынырнул из глубин морского царства, на город опустился странный туман. Он окутал собою каждую частичку больного мира, и как только рассеялся — в небо взлетело множество белых птиц, а на земле осталось еще большее количество черных камней. Все замерло, боль растворилась, искалеченные души, те, что могли — вернулись на землю, остальные выбрали ветер и волны.

Я пожелала вернуться, мне нужно было увидеть жрицу. Но у разрушенного храма я не нашла никого, только застывшую пену у самых его ступенек. Море будто замерло в вечном своем мгновении. Но на вершине холма стояла какая-то белая статуя. Я поднялась туда. Это была она — моя Мари-О, ставшая белым камнем, застывшая над осиротевшим, но спасенным городом. На щеке ее была слеза — последнее, что успела дать людям их покровительница.

Со злости я бросила этот мир. Мне не хотелось повторять судьбу погибшей наставницы и быть причиной гибели людей. Я не хотела больше служить ни своей богине, ни каким-либо другим богам. Мой путь отныне лежал не к тому, чего от меня ждали, а, наоборот — от судьбы. Я убегала от нее. Мне не нужно было знать больше того, что видели глаза и слышали уши, порой вообще ничего не хотелось воспринимать, просто жить и радоваться тому, что свободна от всего и всех.

Но, странное дело, встречая на своем пути разных людей, я не видела их судеб (этот дар меня покинул с уходом из святилища), но я видела их глубину. Каждый из них казался глубоким колодцем, на первый взгляд даже бездонным. Но и дно удавалось разглядеть — достаточно было быть внимательным к каждому и стараться понять даже то, что противоречит моим принципам. Каждый из нас словно дерево: кто-то шумит заплетающимися, как косы, ветвями и листьями, кто-то тянется к высокому небу, цепляясь корнями за скользкий рассыпающийся утес… Все было сложено в узор. И судьбы каждого и все вместе.

Так однажды я и поняла, что не живу для себя, как мне казалось по-началу. Мою жизнь заполняют другие, такие же витиеватые, переплетенные между собою узоры всевозможных растений, оплетающих и меня своими сетями. Невозможно жить с людьми только ради себя самой.

Жизнь из скитаний превратилась в нечто похожее в большое путешествие лианы, скользящей меж зарослей дивного леса. Я училась лечить души не только светлые и болезненные, но и черные, или… по крайней мере я к этому стремилась. Отдавать себя людям каждой частичкой — вот что стало моим предназначением.

Так и получилось, что убегая от судьбы, я к ней же и возвращалась. Но для этого, все же, нужен был уход, разочарование и возможность осознания, что возвращение необходимо. А судьбы, судьбы я так и не стала угадывать, но зато научилась их изменять усилием воли самих людей.

И вот я снова стаю у разрушенного храма, около белой статуи со слезой и вечно бурлящим в моем сознании морем… Я вернулась, вернулась, чтобы понять, что я не просто исполнитель божественной воли, я сама воля, ее живительная энергия и исцеляющая сила.