По голове тут же забомбило дождем, он был сырой и неприятный.
Белый размахивал водосточной трубой и подпевал под свой кошачий нос какое-то незнакомое бурчание, что-то из «Мурки».
Солидный в очках играл на котрабаке, ударяя в него соломенным веником, получалось не очень громко, что особенно нравилось соседствующему усатому музыканту с ушами в виде перьев, он тоже играл… на музе, вернее отыгрывал… или отыгрывался за всех, взявших на свою беду в оркестр рыжую пигалицу, скрипящую ржавым ключом по железной банке. Кучерявая почему-то пела, голосом, громко — слышно было даже разбивающимся окнам соседнего дома напротив того, что за нашим. Дирижер ликовал!
Там еще много кого было в яме. Какая разница — оркестровая/не оркестровая — куда посадили — там и играют!
Маэстро! В душ!