Вообще в портовую таверну можно входить и тише, не вышибая по пути
дверей с криком: Йох-Оооо! Не ждали, суки?!
Но это же пятница, святой день в жизни каждого уважающего себя пастафарианца. Праздник. Если проберешься сквозь завесу дымных паров и угара, наткнешься на барную стойку и даже разглядишь блондинку-барменшу, всю в шрамах и с серьгой в нижней губе.
— Кристи, пожрать можно в этой дыре?
— Да ты уже нажратая. Привет, деушка, где тебя носило? Чёрт тебя
возьми!
— Уже взял, не переживай.

Объятия через стойку, поцелуй до крови – обязательно – Кристи
жутко религиозна.
— Поздоровайся с Джонни, ты пропустила тааакую проповедь…
— Чего я еще не слышала в вашей пастазуитской шарашке?
— Хренова атеистка.
— Я не атеистка. Я верю в море. Оно есть!

Осторожно, стараясь не наступать на пьяную паству, Пиранья обошла
всех знакомых, выказав дань уважения окончанию 5-часового безалкогольного поста. Жирный Джонни был внушительной копией своего божества. Многие шутили, что именно с него  и был рисован образ
подобия человеческого. В черной бороде торчали остатки макарон, на лбу красовался прикрученный проволокой дуршлаг. Джонни поглаживал свое беременное пивом пузико и ласково глядел на  крестницу.
— Пастфат, моя рыбка!
— Пастфат, старое пердало. И убери руку с моей задницы.
— Праздник же! Летающий Макаронный, чёрт его раздери, Монстр,
покарает любого, кто не удовлетворит в этот святой день женщину.
— Меня уже удовлетворили, так что расслабься. А, и смотри, что у
меня есть!
Пиранья достала из кармана красивый кривой нож с красной
рукояткой.
— Ты ж.. Это ж мой нож? Откуда ты….
— А это что, смотри?
С этими словами пиратка достала из другого кармана еще один нож,
поменьше, с изумрудом. Джонни побагровел и вздулся:
— Сучка, ну-ка отдай! Как тебе это удается? Подойти не успела, уже
обчистила. Никакой совести у девахи… А я её еще крестил вот в этом же храме.Джонни сделал пафосный жест, подняв кверху указательный перст.
Наверху зияла огромная дыра в голубое безоблачное небо. Задумался. Внимательно посмотрел на крестницу и добавил:
— А ты отказалась от монашеского ордена…
Пиранья чуть не поперхнулась ромом. И, как следует просмеявшись,
послала священника в самые дальние закоулки оборотной стороны его религии.
— Еще в вашем борделе я не отсиживалась.
— Напрасно ты так… Ээх, нет в тебе истинной веры.
— Её вообще нет.
— Паскудница!
— Вот вымрут все пираты – не будет  и пастафарианства. Бога назовут
другим именем, построят другие храмы. Будут пить только какое-нибудь отвратное сладкое вино. Или даже не пить – а еду в нем макать…
— Фее, что за гадость ты говоришь, не порти аппетит – мне сейчас
пасту с осьминогами принесут. Накаркаешь, дурочка. Не вымрут пираты, что ты мелешь такое.

— Кристи! Принеси мне мясо! Три месяца над морем – тошнит уже от
этих осьминогов. Свинью хочу – зажарь мне парочку! Пока не изобрели другую религию, без свиней в рационе.
Джонни вздрогнул и с опаской посмотрел на Пиранью.
— Что тебе не нравится в нашей религии?
— Её наличность. Так-то она удобная. В ней есть все, что вам
нужно, вы оправдали ею все свои прихоти.
— Это не мы – Макаронный Монстр милостив. Он позволил нам все
лучшее, что может дать жизнь.
— Вы же его сами выдумали.
— Ну да! А как же! Ты же видела, что нам пытались втюхать эти
проповедники из оставшихся рас?.. Нам нужен был наш-в-доску-Бог!
— Как можно верить в то, что сам и выдумал?
— А почему бы и не верить?
— Я предпочитаю не верить.
— Ты веришь в то, что не веришь. Это тоже вера.
— Я не верю в то, что могу во что-то безоговорочно верить или не
верить ни во что совершенно. Потому как не знаю, возможно ли то и другое. Слишком часто хочется усомниться в чем-либо.
— Если ничему не верить, как же тогда жить? Как ты кораблями
своими управляешь тогда?
— Верить и доверять – разные штуки. Джо неплохо справляется, Стив,
Мэтью  еще не подводили ни разу. Кто-то из них когда-нибудь обязательно попытается занять мое место. Но, пока они делают то, что умеют и не бузят, я им доверяю.
— Не забывай, что ты всего лишь девчонка для них.
— Я знаю. Я всегда об этом помню. Слишком много вокруг шовинизма,
чтобы расслабляться и мнить себя бессмертной владычицей морской.
— Удачи, малышка. Нужна будет помощь – приходи. Все-таки,
определим  тебя к монашкам.
— Чем твой монастырь от притона отличается?
— Ты не понимаешь…. Это ж целое искусство! Религия и секс. Секс и
религия.
Пиранья засмеялась. Она уже наелась жареной свинины и, счастливо
откинувшись на спинку дивана, допивала мутную зеленую жидкость, похожую на морскую воду.

— Вон, глянь, — кивнул в сторону Джонни, — видишь тех барышень?
В проходе в соседний зал дрались две представительницы древней
профессии. Одна пыталась отодрать от другой клочок ее собственности, другая истошно вопила и отбивалась от подружки полупустой бутылкой рома. Из горлышка то и дело лилась на пол известная жидкость. К ним подошла еще одна – внушительных размеров женщина, с заплывшим глазом и красной будто обваренной кожей. Опершись о дверной косяк, прокуренным басом многозначительно прервала их трепку:
— Дамы!
Дамы еще не готовы были ее слушать.
— Дамы! – сказала она громче, — Дамы… кончайте свою
высокоинтеллектуальную  беседу, нам пора на пастамессу.
— Да! Мэйя, а ты знаешь, что сказала эта кошолка? – что не
обязательно каждую пятницу чтить   в храме! Что, мол женщина сама по себе праздник для мужчины, а значит – может отмечать праздник в любой день, когда ей заблагорассудится.
— Нет, Мэй, ты только ее послушай, можно подумать, она сама
регулярно ходит сюда. Что ты запомнила из последней проповеди? Если даже предположить, что ты что-то там услышала и поняла своими куриными мозгами, то все равно, где гарантия, что до тебя дошел текст священного писания в его изначальной форме?
— Еретичка!
— Курица!
— Так, девочки! Хватит.  Все религиозные споры потом.
С этими словами огромная Мэйя сгребла обеих дам и потащила к
выходу.

— Ну и что? – спросила Пиранья, — что толку от их одержимости?
— Они думают…
— Думают, что думают.
— Какая разница – это все равно уже другое.
— Думают во время секса о постулатах веры?
— Да.
— В чем прикол?
— Любая религия сравнима с тем, что ты имеешь данные тебе смыслы,
и распоряжаешься ими, как тебе вздумается, в угоду  изначальной идее! Разве это не эротично?
— Ключевое слово здесь: «имеешь»?
— Да какая разница, главное, что ты входишь в чье-то сознание,
наводишь там свой порядок…
— А потом выходишь? И, дай подумаю, снова входишь? И снова
наводишь порядок. А потом снова выходишь?
Жирный Джонни улыбнулся, не вынимая трубки. Улыбка была слишком
сальная, и Пиранья поняла, что пора уходить. Надо было еще собирать свою пьяную команду, пересчитывать всех, как цыплят, кричать, пинать и материться. Она встала и неровной походкой направилась к выходу. Обернулась, поискав глазами своих, но плюнула, махнула рукой и ушла одна.
— Праздник каждый день, а неплохая идея!