Я высвечиваю на выдохе недостающие пазлы нашей вселенной,
состоящей из ломанных линий и винтовых лестниц,
ведущих в колодец времени на пути в бесконечность
и думаю:
а немного ли пафоса
на нас двоих?
Но ты спишь, вчера и сегодня, и злобное око бессонницы
не тревожит твой спящий мотив.
Может быть…
тебе снится море.
Может быть…
тебе снятся чайки:
две белые-белые птицы, скользящие в сияющей сини,
плетущие петли парок из рассыпанных облаков,
тающих в нашей фантазии…
Спи —
и я тебя догоню
где-то там, в предутреннем дрёмном часе
за выключенным маяком —
просто приплыву на вдох просыпающейся вселенной
этого нового нашего дня,
совсем несмотря на то, что мы сидим в разных кубиках
по разные стороны тетриса-цирка
и уже совсем не рычим,
а просто скулим
и ждем ночи:
луны и возможности…
Какой?
Да это уже и не важно —
Возможности в невозможности…
Спать среди яви
и жить среди снов,
и думать о завтра, как о чем-то свершившемся.

Он оставил меня в пещере. Там было темно и прохладно – как раз то, что нужно. Одиночества давно не хватало моей душе. Я сложила крылья и свернулась клубочком. Если бы Он увидел – то нахмурился бы, сказав: «Опять мой дракон – что собачка». Но меня это уже не волновало, дрёма подходила мгновенно, хоть и плавно.
Мне снился огонь, пламенное небо обжигало кончики крыльев, когтями я цеплялась за небо и все время падала, обгоняя капли космического дождя. Стремительно летела вниз к приближающейся земле. И вот уже вдалеке виднелась маленькая светлая точка – мой бог, мой человек, родной, самый близкий – ОН! В раскрытые Его ладони я летела без боли, я знала, что это моя участь. Он сжал меня и, раскачивая из стороны в сторону, будто убаюкивал, возвращая ко сну.
Я проснулась. Рядом сидело непонятное существо серого цвета. Зевнув, я спросила:
— Ты кто? И почему?
— Хм… ммии…ммии… шшш…
Я разозлилась:
— А можно поточнее?
Существо чуть не обиделось, отвернулось и принялось умываться. Я передразнила:
— Мы-мы… О! – я буду звать тебя: Мы-мы-шшш. А это что? — я схватила мымышу за длинный задний отросток и попыталась поднять. Но отросток оказался скользким и неудобным, существо выпало и жалобно застонало. Но я решила не останавливаться и продолжать придумывать названия.
— Пусть это будет твой ХВАСТЬ! Ты согласно? – в ответ опять:
— Ми-ми-ми-шшш…
К вечеру мы подружились. Когда вернулся Он – мымыша с хвастём сидела в моей клетке и огрызалась на мой когтистый палец. Меня отругали. Я не поняла – за что, и улетела. В полете поняла, что опять упустила момент одиночества. Урок прошел мимо. И Ему теперь придется заново что-нибудь придумывать, чтобы научить меня пустоте.
К вечеру я спустилась к озеру, где Он заготовил мне новое испытание. Я старалась. Ровно держалась над водой в полном покое, не касаясь поверхности и не глядя по сторонам. На это ушло три дня, но я справилась. Когда Он спросил меня: что мне мыслилось в этот период. Я сказала:
— Темнота.
Он удовлетворительно кивнул и улыбнулся: урок прошел на славу. Но я продолжила:
— И мымыш…

На плече у нее красовалась синяя ленточка, правая бровь была тоже частично синей, а на левом запястье — синий браслет с эмблемой СоТеЭра (Союза Терапевтической Эры). СТР работал во всех областях сити, но главным образом в тоннелях смертников. Майя была одна из тех, кто не боится ничего. Идейная, боевая, правильная. До тошноты, чем подчас раздражала даже своего замглава. Он, к слову, поручал ей самые ответственные задания, зная, что выполнит. Для отчетности эта девчонка подходила, но для коллектива была сущим демоном. При такой не расслабишься.
Ден ловким движением спрятал рюмку за стопку книг (Руководство по молодежной политике СТР), выпрямился. Майя влетела в кабинет привычным ритмом, сделала знак приветствия, прикоснувшись указательным пальцем ко лбу и выбросив руку резко вверх. Выпрямилась и скороговоркой отчетливо произнесла хорошо продуманную речевку-рапорт. На стол положила правильно исписанную бумажку. Замглав кивнул и предложил сесть. Но юная сотеэрка отказалась. В ее глазах еще горел нездоровый блеск очередной победы, а в крови бурлила горячая лава. Невольно Ден подумал: «А ведь наверняка она еще девственница…»
Доклад был до жути скучным. Поймали какого-то отчепенца-забугорщика. Майка долго его описывала, разъясняя, какую работу с ним произвела, чтобы исправить, направить на путь истинный и сделать наконец человеком.
«Не повезло парню… — подумал Ден, заглядываясь на с виду симпатичную девчонку, — вот ведь он жил себе спокойно, переходил иногда границу из одного лишь чувства экстримальности, адреналина не хватало, а тут ОНО, это чудо-чудное…»
— Мы его убедили вступать в наши ряды! Майк хорошо подумал и, наконец, решился. Завтра начнет проходить испытание, месяц подготовки, тестирование и принятие присяги. А потом может возвращаться к себе. Нести наши идеалы в свой несовершенный мир!
Ден оперся подбородком о правую руку, локоть поставив на кипу журналов с отчетами о деятельности ячейки СТР-тоннельщиков.
— Он, кстати, уже здесь. Я ему провела подробную экскурсию, показала наши стенгазеты, мини-музей и бюст Эратерапевта Забошки (основателя организации СТР — от авт.)
— Хотите его увидеть? — спросила вдруг девушка. Замглав будто очнулся.
— А хочу! Где он, этот твой вольноприбывший?
***
Сигарета плохо влезала в замочную скважину, пришлось проявить немало усилий, чтобы пропихнуть ее внутрь. Когда замглав это увидел, он посоветовал Майку получше сжать сигарету с боков. Потом спросил:
— Откуда?- и, не дождавшись ответа, — И какого?
Майк завис, изобразив олигофреническую задумчивость и медленно перевел взгляд на Майю.
«Все понятно — подумал Ден, — чары нашей активистки делают свое дело, но надолго этого парня не хватит».
— Значит так, — начал инструктаж замглав, — сейчас пойдешь в КомДокСправ (Комитет Документо-Справок — от авт.), запишешься на прием к секретарю для прохождения комиссии, возьмешь инструкцию по сбору документов, закажешь через сеть все свои исходные данные, пройдешь процедуру проверки, возьмешь буклет по организации внешнего вида. Сбреешь пейсы. Сведешь свастику с щеки. Серьгу из уха вытащишь. Протрезвеешь. Ишака своего сдашь в ЗооКомЦентр. Сотеэр Кайченко проводит.
Майя тут же сделала соответствующий знак и кивком головы подтвердила, что проводит. Майк улыбался. Создавалось впечатление, что он ничего не понял. Но Дену уже было наплевать, он вернулся к отчетам, мысленно кляня и эту девчонку, и этого несчастного бедолагу, что так неосторожно забрел в их тоннель.
***
На сводах часто синели яркие лозунги: «ПОБЕДИ В СЕБЕ СЕБЯ», «НЕ БУДЬ ТЕМ — БУДЬ ЭТИМ», «ЗАДАЙ ИМ!», «СИНЕЕ С НАМИ», «В ТЕБЕ, А НЕ В НЕМ», «ДА, А НЕ НЕТ».
Майк с интересом все разглядывал. Тоннель был длинным, извиваясь, словно змея, периодически сужаясь или расширяясь, освещаясь солнечными окнами или редкими фонарями, направленными на записи синей краской.
— Это историческая зона, — рассказывала Майка, — здесь 387 лет назад прятались первые СоТеэРовцы, сражаясь за право быть лучшими. Они мечтали переделать мир, сделать всех счастливыми, научить жить правильно, создать гармоничную систему для всех.
Майк молчал, продолжая улыбаться. Из кармана у него торчал ворох только что полученных инструкций по прохождению комиссии. На лбу уже виднелась первая синяя точка — начальный знак приобщения. Майя гордилась своей работой. Дома она собиралась написать об этом дне стихи и отправить их на Внешнетерапевтический конкурс молодых СТР-овцев. Не для грамоты или очередного значка — просто ей нравилось проверять себя и свои способности. Она делает из людей — ЛЮДЕЙ, а из слов — СЛОВА. И если ее коллеги это оценят, значит жизнь прожита не зря.
Они остановились.
Тоннель закончился неожиданным провалом. Ямой.
Майя вытащила из кармана синий фонарик и, закрыв собой Майка, посветила внутрь. Внизу зашипело от синего света, что-то начало испаряться и при этом дымиться. Девушка была бесстрашной, ее это не напугало. Ногой она отпихнула вылезающую из дыры черную тень — та с визгом опрокинулась обратно. Потом полезла другая, третья. Майя с легкостью расправилась с каждой из них, ловко обжигая их фонариком. Майк перекрестился и спросил:
— Что это?
— Твои страхи, — сказала девушка, — дальше будет только хуже, но пока я с тобой — синее тебя защитит.
— А долго еще идти? — спросил он.
— Пока не закончится совещание КомСтраха, и тоннельная спираль не выведет нас к мосту через р.Бредню.
— А дальше? Дальше что?
— Не знаю… А что ты хочешь?
— Целоваться.
— Я тоже. Но у тебя еще нет кодового браслета с разрешением на прикосновения.
— Я понял.
Позже, когда они уже простились и условились, где встретятся утром, Майк прикоснулся к левому уху и вскинул руку вверх — условный знак прощания. Майя повторила.
Вот только утра у них не было — тоннель снес большой бульдозер с соседней планеты. По планам на 3445 год инопланетцы собирались ударными темпами сеять на этом квадрате суши свои черные гигантские пухлики. А заодно истребить всех местных вредителей, оставляющих на твердых поверхностях склизкие синие следы.

Мы вышли на улицу и развернули плакат. Уже было довольно многолюдно. В основном — молодежь. Все тянулись к зданию советов. Я не успела прочесть сегодняшний лозунг, Славка с Гришаней писали плакат уже почти ночью, мне после второй смены было уже даже не до ужина, уснула как убитая. Впрочем, что нового я могу тут уже прочесть? Справа показались знакомые — семейная парочка из соседнего дома и их толстый верный друг. Мы поравнялись и пошли к площади уже более веселой толпой. То там, то здесь снова мелькали знакомые. Мы радостно приветствовали друг друга и были готовы как следует покуролесить в эту пятницу.

Сильно захотелось пива. Я толкнула Славку в бок и кивнула в сторону бара. Он отмахнулся, выше подняв транспарант, и пошел дальше. Тут сзади меня кто-то толкнул, и тут же — резко открылась дверь, потоком меня зашвырнуло внутрь. Я во что-то врезалась. Когда опомнилась, дверь уже была закрыта. За витринами кафе продолжала идти толпа, только уже без меня. В голове шумело. Я смотрела на шествие и, почему-то, не шевелилась. Как-будто меня вышвырнуло на обочину.
У барной стойки кто-то разбил бокал. Там бушевали болельщики. Матч местных на чужой территории — это все, что я поняла из последних новостей по радио. Новости до меня доходят урывками и часто случайно — обрывками газет, репродуктором, радио в такси, телевизором на вахте или болтовней в автобусе.
Я залезла на высокий табурет и подозвала бармена. Чай. Да. Просто чай. Можно без сахара. Без всего. Да, просто чай. Развязала шарф — стало слишком жарко, достала телефон и попыталась набрать Славку. Занято.
С кем ты можешь болтать в этом месиве, чертяка?!
Снова занято.
И опять гудки.
Я разозлилась. Чай был горячий, нужно было подождать.
В бар ввалился пьяный демон. Заросший словно бард, только что спустившийся с гор. Бесцеремонно подвинул табурет поближе ко мне и деловито устроился рядом. От него несло перегаром и дешевым куревом. Я его сразу возненавидела и приготовила на всякий случай пару ударчиков по морде — я была уверена, что они скоро пригодятся.
— Ром! Настоящие пираты пьют только ром! — заявил он мне почему-то, а не бармену. Тот покосился в нашу сторону и молча достал бутылку, похоже — с ромом.
— Так ты, значит, настоящий пират? — не удержалась я, хотя собиралась держать оборону.
Он медленно обернулся, и тут на меня посмотрели его жесткие цепкие глаза. Да так, что мне стало не по себе. Он меня откуда-то знал…
— Я? — с нажимом нагло спросил он.
Я чуть не захлебнулась чаем. И только собиралась ответить: «А то кто же?», как он опередил меня:
— ТЫ!
Прозвучало очень громко. Я вздрогнула. В бокале у этого черта уже была выпивка. Он выпил ее залпом, сделав знак: «Еще».
— Вы меня с кем-то путаете.
— Ага… — его кривая усмешка раздражала. Я смотрела, как он опрокидывает один бокал за другим, без закуски. С небольшими паузами, слегка покряхивая и почти не пьянея. Я уже собиралась уйти, не хотелось связываться с психом. Но он положил руку мне на плечо. Ударить не получилось — его рука, словно железная, вжала меня в табурет, я не смогла даже пошевелиться. Почти над самым ухом он произнес:
— Сейчас твои побегут обратно. На следующей неделе в пятницу — снова туда же, потом снова обратно. И так каждую неделю. Они никогда не возьмут здание советов, никогда не добьются для себя вольницы, никогда не свергнут Магнуса. Они муравьи…
Он убрал руку. Словно ошпаренная, я вскочила, собираясь вцепиться ему в глотку, чтобы только заставить замолчать. Но он смеялся и продолжал пить. Все мои удары были словно в твердую стену. Только ярость изливалась напрасно вместе с силами. У выхода меня остановил его голос:
— Ты телефон забыла. Славик звонит.
Я выхватила телефон, но он выскользнул из рук и упал на пол, разлетевшись на запчасти, как он любит. Пока я его собирала, ромовый черт довавил:
— Вот так-то, пиратка…

— Это почему это я пиратка?
— А ты не понимаешь?
Мне хотелось бить его, колотить до посинения, разбить о его голову эту чертову бутылку с ромом, сделать что-нибудь, чтобы он замолчал, но что происходит — я не понимала. Он обернулся всем телом и посмотрел в сторону витринных окон. За окном шла, вернее уже бежала та же толпа. Только теперь уже обратно. Где-то среди них должны были быть мои друзья, мой Славка. Я должна была быть там…
— Но ты не там. Правда? — будто прочел он мои мысли, — и не должна быть. А если и была, то случайно, по слепоте. Считай, тебя смыло волной с имперского корабля и занесло на пиратский бриг. Теперь ты пиратка.
— Черта с два — я пиратка! — с гневом выпалила я, приблизившись вплотную к его глазам. Теперь он мне был не страшен.
— Я такая же, как они, и сейчас я вернусь к ним!
— Вернешься в имперское логово?
— Оно не имперское! Мы лишние в этом обществе.
— Ага, размечталась. Вы такая же часть системы, как и эти военные, что сейчас побегут за твоими дружочками. Вы нужны друг другу — сис-те-ма!
За окнами гудели сирены, теперь бежали уличные охранители. Все как всегда впрочем. По обычному сценарию. Но теперь мимо меня. Я стояла в оцепенении.
Не могла пошевелиться. Смотрела за окна.

Потом села к стойке и попросила рому.

Однажды мне довелось снять квартиру в одном очень странном доме. Я приехала отдыхать с 11-летним сыном в небольшой курортный городок. Район выбрала поближе к морю, поэтому на внешний вид улицы особо внимания не обращала. Это была старая глухая улочка со множеством тупиков и обвалов стен. Мой дом, казалось, был самым мрачным. И поначалу это даже виделось весьма забавным. Я слегка подтрунивала над сынишкой, называя нашу халупу «Домом привидений». Но сон у него был хороший, и напугать его не удалось.

А вот мне что-то спалось не очень. Уже на третьи сутки я почувствовала чье-то присутствие. Сначала я проверила балкон. Решетки довольно прочные. Но могла залезть кошка или залететь какая-нибудь птица. Все чисто. Но кто-то же все-таки там был. Обшарила все углы, коридор, свою комнату и комнату, где спал Санька – никого, и ничего.

А в 12 ночи кто-то кашлянул. Из рук у меня выпала книга, сердце подпрыгнуло и замерло. А когда из темного проема вышла приземистая объемная фигура непонятно кого или чего, волосы у меня на затылке зашевелились, медленно я поползла по стене спиной вверх, но крик так и не вырвался из моей груди, не успел. Это нечто опередило меня.
— Приветствую! – сказал он наглым хриплым голосом. Потом представился:
— Корабельный, — и присел на низкую тумбочку. Напоминал домовой большого темно-коричневого колобка с обвисшей кожей и слегка приплюснутого. Он сразу же продолжил говорить, и говорил довольно свободно, чем постепенно вывел меня из ступора. Чтобы не удивлялась такому странному прозвищу – «Корабельный», он мне объяснил, что по аналогии с «Домовым» существуют и «Корабельные». То есть – живущие на корабле. Предугадав мой встречный вопрос, тут же ответил, что на корабле он сейчас не находится только потому, что интриги темных сил лишили его привычного жилья. Незаметно для себя самой, я втянулась в разговор.
— И что ты от нас хочешь?
— Съесть, конечно же.
И при этом рассмеялся. Я сглотнула. А он сказал, что пошутил. На самом деле ему нужна была помощь. Вернуться на корабль самостоятельно он не мог, с дружками своими из темной братии Корабельный был в глубокой ссоре, поэтому и приходилось прибегнуть к помощи простых смертных.

Я попыталась отказаться, начала жаловаться на то, что матери-одиночке сложно вообще по жизни, а деле темных сил тем более. Но моего визави сложно было переубедить. Он даже продумал весь план, по которому мы с сыном должны были проникнуть на его настоящее жилье и, вы не поверите, захватить корабль. То есть… мы должны были стать пиратами. Да, именно так он и сказал.

Мы еще долго спорили в ту ночь. Попутно я узнавала о Корабельном всю его подноготную. О себе говорить не пришлось, так как в реальности его существ о нас, людях, и так все давно известно. А выбрал он меня не случайно – там сошлись какие-то звезды, числа и шут знает что еще. В общем, мне предстояло еще все это как-то объяснить моему Саньке. А как? Проснется, выслушает и скажет матери, что она перегрелась на солнце.
Утром, проснувшись, я сразу же сбежала в аптеку – у меня разболелась голова, надо было как-то вытряхнуть из нее весь ночной бред. Когда вернулась, Саню будить не пришлось – он сам выскочил мне навстречу, да еще и с возгласами:
— Мама! Пошли грабить корабль!

Внутри у меня все похолодело. И я не ошиблась – когда вошла на той же тумбочке сидел мой ночной гость. При дневном свете он смотрелся не так ужасно, даже несколько комично. Будто колобок не только слегка расплавился, но еще и подгорел. Впрочем, откуда нам знать, как выглядят корабельные…
Воодушевлению моего ребенка не было предела. Он уже доставал недавно купленный в сувенирах деревянный меч и повязывал на голову новую бандану с веселыми черепушками Роджера. Я хотела его остановить, успокоить. Но где уж там, в мое отсутствие парнишке основательно запудрили мозги. В итоге пришлось подчиниться.
Не то, чтобы я чего-то испугалась или прониклась безумной идеей, но наверное чтобы отделаться побыстрее и продолжить спокойно отдыхать, я все-таки пошла на эту авантюру. Ну еще я на всякий случай втихаря глотнула коньячку, рюмочку, не больше. После нее идея уже не казалась такой дурацкой.

Действовать надо было ночью. В помощь к нам подогнали еще нескольких чудиков (так их назвал мой сынишка). Один – заплечный, в виде небольшого змея-выскочки, прячущегося в вороте и не вовремя дающего советы. Второй – двухголовый и постоянно исчезающий, но не полностью, частями. Вот, казалось бы, он говорит тебе длинную фразу, а заканчивает ее уже будучи половинчатым, или без уха, но с обеими руками, но без ног и около того. Третья особь была женского полу – очень вредное создание. Толку от нее было мало. Похоже, она просто из интереса увязалась за нами. Пирату Саньке вся эта компания сразу жутко понравилась, а я прихватила с собой бутылочку с исцеляющей жидкостью. Уже не прячась.

Мы засели в засаде. Когда разошлись в порту все работники, и сторож ушел в свою коморку ужинать, Корабельный дал знак штурмовать. Но штурм выглядел странно. Санька все время рвался в бой, мне тоже уже не терпелось ринуться в атаку – не каждый день идешь на абордаж, или как там еще? Оказалось – я вообще не разбираюсь в пиратстве. Все на меня шикали и просили не мешать. Я глотнула и успокоилась. Тогда девица, она была, кстати, одноглазая – я это не сразу заметила, присвистнула. И из темноты нам ответили невразумительным шумом. Затем началась перепалка.

Исчезающий кричал обидные обзывалки в темный силуэт корабля, змей на моем плече подсказывал, что должна кричать я, Санька не отставал, одноглазая вообще отрывалась, молчал только Корабельный, весьма довольно улыбаясь. А с той стороны ничуть не уступали нам в ругательствах, обзывая нас серопУпами, башкостАрами, двуногодиками и прочей ерундой. Смысла я не понимала, поэтому на ходу тоже начала придумывать всякую муру, за что мои спутники попросили меня помалкивать – мол несу всякую чушь. Я обиделась. А у них, типа, не чушь была…

Наконец, словесная перестрелка закончилась, и наш Корабельный объявил, что «мы победили» и теперь «берем своё». Мы встали и пошли в сторону трапа. Сторож, вышедший из своей будки, сполз по стенке, увидев нашу компанию, поэтому до палубы мы добрались без препятствий. Там тоже была весьма колоритная команда, но я вам ее описывать не буду. Корабельный был другой, не похожий на нашего: длинный, синего цвета и не такой симпатичный. Он торжественно вручил нашему что-то вроде ключа от дома и понуро удалился вместе со всей своей командой. Мы торжествовали. Пока сторож за нашей спиной не взвел курок на ружье.
Ему тоже пришлось все объяснять, но наш-то, наш – красноречивый, он кого угодно уговорит, все объяснит. Оказалось, что темные силы побеждают светлые слабости, то есть все противоположное. Темное – светлое, сильное – слабое.
— Не поняла, — допытывалась я, — это что же у нас, получается тогда слабости? Мы, что ли, с Санькой?
Корабельный разъяснил:
— Вы, люди, по сравнению с нами, очень несовершенные, потому и слабые. Вот что вы умеете? Хвост не отрастить, глаз не вынуть, уши не вытянуть, даже одной ногой исчезнуть не в состоянии!
— Но зато мы светлые? – поинтересовался мой сынок.
— Это дааа! – довольно подтвердил Исчезающий одним ухом.

Остальные дни отдыха описывать не буду, они прошли весьма скромно и даже скучно. А вот пирушку на том корабле я и мой ребенок будем помнить еще долго. Вечеринка прошла что надо!

Сна нет над городом ночи
В сердце опять штормит
Вихря неровный росчерк
По нервам щекочет бит
Нет никакого моря
Нет никакой земли
Все что в себе успокоил
Вылилось в забытьи
Перемешалось
Смылось
Тихо ушло на дно
Самое худшее сбылось
Остальному еще дано
По венам гуляет демон
Бурлит рок-н-ролл в крови
В глазах притаились схемы
Отлета в ино-миры
Но ты до сих пор мой берег
Мой якорь и звездный дом
Как мне отойти от двери
И как позабыть о том
Что ветры стихают в тени
Прищуренных тонких глаз
И брызги слепых мгновений
Всю соль растворяют в нас
Возможным прикосновением
Дыханием
Сгустком тел
Сбитым сердцебиением
Слипающим в дикий хмель
Сойти бы с ума
Не слышать
Свой собственный крик внутри
Но ты все ближе и ближе
А я не могу уйти

Ты выйдешь навстречу,

Не встретишь меня,

Поджаришь картечью

Чужие глаза,

На выдохе вспомнишь,

Что где-то забыл

Кому-то на помощь…

Но ты не допил.

Мартини сочится

Сквозь щели домов,

Вот что-то случится,

Но ты не готов.

Не здесь.

Не сейчас.

И не ты – это факт!

Пусть время летит траги-маской

В антракт.

Пусть больше с усмешкой

Не ставит подножку

Надеждами с ложки

Чужая кормежка.

Пройди мимо двери,

Забудь о кодах –

Там нет больше Шерри,

Она – в двух шагах,

Но только в другом,

Параллельном пространстве,

На улице Пьяной,

В кафе «Шеррианцы».

Где-то на повороте
Ты догонишь мой пыльный шлейф.
Улыбнусь —
Я не знаю, кто ты,
И зачем нажимаю: play.
Ты кричишь,
Ловишь взгляд и рвешься
Дотянуться хотя бы раз.
И я вижу, как ты смеёшься
Уголками уставших глаз.
Всё игра!
Без конца, без смысла
Цели нет, как и нет любви.
Между нами всегда граница,
Как ее ты собой не рви.
Между нами проигран жребий,
Кто-то третий нажал на стоп —
Я слетела в кювет,
И небо
Опрокинулось на капот.
Мой изгнанник,
Игрок в реальность —
Дальше путь твой по полосе
Без меня,
Без броска на дальность,
Без проверки себя в себе.
Гонка снов завершится утром
Восприятием клетки дня,
И пройдет эта чушь как-будто
Не для нас…
Так хоть для тебя

Это тоже мы,
Сломавшие циферблат,
Заблудившиеся во времени,
Где нельзя было, но зачем-то..
Поймали пространство в обхват,
Скомкав в кольце до предела.

Это тоже я,
Взъерошенная и злая,
Ломаю в себе вселенную,
Ищу, но не нахожу,
Иду, но не разбегаюсь,
В черных безднах трясины глаз
Смотрю и не отпускаю.

Это тоже ты,
Застрявший в трещинах дней,
Выщербленною скалою,
Упрямо сбиваешь волны,
Держа в объятиях сферу
И не отпуская волю,
Но теряешься в темноте.

Это тоже мы —
С завязанными глазами,
С путами на ногах,
Бегущие друг от друга
Обратно в замок кольца.

Только ветер уносит дальше,
Дальше видимых берегов
Все, что станет уже не нашим
Не оставив нам ничего.

Это мы и не мы —
На камне
Оттиск времени — что клеймо.
Здесь останутся только в раме
Профиль хищника и крыло…

По городу вечного праздника
Бродили две пьяные тени,
Огнем дышали и падали.
Вставали и вновь брели.
Они не искали пристанища,
Прибежища для души
И не находили спокойствия
В ущельях старых домов.
Им выпало жить по жребию
Быть здесь и сейчас, любить
И не рассуждать о времени
В пространстве невразумений.
Ты знаешь, я им завидую!
Я так не могу, мой вздох
Просчитан, перепланирован
На тысячи микропричин.
И я ненавижу звездные
Просветы между домов,
Твое отраженье в образе
Сложившемся в забытьи,
И много чего… Но милый,
Скажи мне, что все есть сон —
И я это все забуду,
И ты позабудь.