— Да что ты голову ломаешь, опиши ее такой, какой хотел бы видеть.
— Подогнать под свой идеал? Но это слишком просто.
— Но зато тебе было бы интересней с этим материалом работать.
— Да ты знаешь, интересней как раз не то, что близко к идеалу… К моему идеалу у меня не было бы претензий.
— Не понял.
— Мне надоели эти глянцевые образцы совершенства: самые умные, самые удачливые, самые красивые, находчивые и умелые. Тошнит уже от этих идеальных героев и героинь. Мой персонаж не должен быть лучше всех. В моей Роксане должна быть какая-то ущербность.
— Хро-мо-та! Она должна быть хромой!
— Почему — хромой?
— Так она лучше запомнится читателю. Представь себе, будут говорить: «Это какой писатель?» — «Тот, что про хромую Роксану…»
— Хватит ржать! Если уж на то пошло, то про хромых уже столько всего написано… Не обязательно создавать еще одного Квазимодо, чтобы получился интересный образ.
— Да я понял тебя, я ж просто прикалываюсь. Так какой внутренний изъян должен быть у нашей героини?
— А с чего это вдруг «нашей»? Я вообще тебя только на пять минут запустил кофе попить, а ты уже к моей славе подмазываешься…
— Не дергайся, я же по-дружески. Может мы с тобой — будущие Ильф и Петров? А вместе, кстати, интересней получается. Вот мы с женой как-то рассказ на пару писали — по три обзаца каждый по очереди…Она описывала мысли девушки, я — мысли парня. Такой крышесъезд получился!
— Вот если бы вы наоборот роли распределили — было бы еще веселее!
— А над этим надо подумать… Ну так что, будем писать?
— Будем… Только не сейчас. Заходи вечером.

1.
— Роксана!
— А, это ты…
— Ты какая-то странная… Идешь — никого не замечаешь… Взгляд туманный… Опять депрессия?
— Деппп-рессс-си-йа… Мне больше само слово нравится, чем то, что за ним скрывается.
— Нууу… твою любовь к словам я знаю. Может в кафе зайдем?
— Мне все равно.

— Почему тебя все время приходится ловить? Неужели нельзя хоть раз вот так взять нормально и прийти? Самой? Ведь тебе же не важно, что о тебе подумают.
— Другие — нет. А вот мое мнение… Мое мнение для меня все еще важно.
— Ну и что? Ты себя уважать что-ли перестанешь, если переступишь через свою гордость?
— Это не гордость, скорее — чувство противоречия. Ты же ждешь меня? — Поэтому я и не прихожу. Из вредности. Не вздыхай так тяжко…
— Значит мне просто нужно перестать тебя ждать? Тогда ты сама начнешь меня доставать?
— Если не потеряю к тебе интерес.
— А вот как! А если я потеряю к тебе интерес?
— Это произойдет не раньше, чем у меня.
— Самонадеянно…
— Вызов?
— Нет. Пока еще нет. Пока еще мой интерес сильнее моей озлобленности на тебя. Пойдем ко мне.
— Это не интерес, это инстинкт.
— Я тебя ненавижу.
— А вот это уже интерес. Пойдем.

— Почему ты начал без меня? Мы же договорились, мы хотели вместе писать.
— Не «мы», а ты. Я начал, ты продолжишь. В чем трагедия?
— Да и не заметил я что-то больших изъянов в нашей героине. — Обычная стерва.
— А кто говорил о больших изъянах? Нам же не нужен злой гений. Немножко злобы, немножко ума, немножко дури и сарказма, — всего должно быть понемножку. Иначе нам не поверят. Мир давно уже устал от патетики, от деления на злодеев и ангелов. Надо дать читателю того, кто ходит вместе с ним по улице, сидит за одним столом, толкается в темном переходе…
— …и не является на свидания…
— Да… Вот и впиши в этот образ все, что считаешь нужным. Только внешность не трогай.
— Почему? Взял и крылья мне подрезал… У меня только фантазия начала работать…
— Знаю я твою фантазию.

2.
— Что тебя не устраивает, ты можешь объяснить?
— Нет.
— Я тебя не понимаю.
— Я знаю.
— Да ты и НЕ ХОЧЕШЬ, чтобы я тебя понял!
— Не кричи.
— Слезь с подоконника, — здесь холодно. Что за дурацкая привычка на окне сидеть? Ты что, кошка что ли?
— Это мой домик…
— Роксана! Ну давай подумаем: у тебя же все есть. Я что тебе изменяю что ли? Несусь каждый день домой, как дурак… Подарки — вон их сколько уже… Ни в чем тебе не отказываю. Ну чего тебе еще не хватает? Что ты молчишь все время и сидишь здесь как неживая?
— …Не-жи-ва-йааа… Может ты прав? — и я, действительно, неживая…
— Я что-то сделал не так?
— Прости меня. Это я… это со мной… со мной все не так…
— Не мучь меня. Может ты в кого-то влюбилась? Посмотри мне в глаза.
— Дурак ты… Тоска в твоем понимании меряется почему-то только страстями. А проблема разрывающегося на части сознания для тебя и не проблема вовсе, если она лежит вне сферы чувств.
— А тоска может быть вне сферы чувств?
— Представь себе — может.
— Глупости. Что ты себе выдумываешь?
— Вот видишь: «Глупости»…
— Ну ладно, я не это хотел сказать. Так что у тебя случилось?

Письмо.

Счастье — это всего лишь мгновение. Оно не может тянуться годы. Ты уловил его одним ловким движением, поймал как мотылька…Открыл, взглянул на него, и он тут же упорхнул…
А все оставшееся — это только воспоминание о мотыльке.
Знаешь почему я писала стихи до тебя? Ты думаешь — от одиночества, от неразделенности чувств? — Нет…
В моей душе есть волны, качающие на себе мою лодку… ритмично, плавно, в такт. Моя лодка плывет по этим волнам легко и спокойно, словно купается в неге безмятежности.
Эта лодка — мое внутреннее Я, которое хорошо помнит то удивительное состояние, когда оно было еще совсем маленькое, абсолютно еще ничего не знающее о внешнем мире и не интересующееся внутренним… когда оно было еще совсем чистым, ничем не заполненным там, внутри, в утробе матери…
Тихое равномерное покачивание… Тепло, уютно… Никуда не надо спешить. — Этот мир, это состояние навсегда потеряны…
Но есть поэзия. Стихи лишь ненадолго могут вернуть в эти волны. Слова — их магия завораживает! Гармоничное звучание действует на психику успокаивающе. Если самые благозвучные слова волнообразно слить воедино и потоком пустить на страницу — это ощущение успокаивающей неустойчивости снова окутывает мое сознание.
Потому и щемит так в груди! …эта надломленность, ощущение несовершенства, ущербность в отсутствии устойчивости…Это мой оголенный нерв! Потому что воспоминание о гармонии неустойчивости в том мире рождает дисгармонию неустойчивости в этом.
p.s.
Я не могу сказать это устно, глядя тебе в глаза, потому и пишу. Прости. Я, живя с тобой, любя тебя, чувствуя взаимность, не испытывала потребности писать стихи…
Мне даже какое-то время казалось, что я их когда-то писала только потому, что не была счастлива в любви. Но оказалось, что это не так…
Я по прежнему люблю тебя. Я по прежнему буду рядом. Но теперь все будет по-другому.
Мотылек давно уже улетел… Память о нем стерлась…Не влюбляться же мне в тебя заново? Да и другого искать не стоит.
Пусть моя неустойчивость, так отчаянно проявляющаяся в последнее время, снова нырнет в волны поэзии. Посмотрим, что из этого выйдет…

— Нет, я не верю, что это ты написал! На такой бред даже ты не способен. Что ты ржешь?
— Ты прав, — это не я писал.
— Неужели — жена?
— Да, по дурости, рассказал ей про нашу затею. Она тут же загорелась идеей включиться в игру.
— Ну тогда понятно все. Ну это-то точно не войдет в книгу!
— Конечно не войдет. Это я так, над тобой прикололся. Женщинам вообще не стоит писать, — шибко дурная и странная у них фантазия…

Это было другое измерение.В нем не считали времени. Казалось, оно там даже остановилось. Никому, кто в него попадал, и в голову не приходило, что время можно посчитать. Как можно отследить потоки проходящей воды в реке?
Именно там все и встречаются.

— Это что? Другая планета?
— Назови, как хочешь.
— Сон? Иллюзия? Фантазия?
— А как тебе хочется?
— Нет, я так не могу, мне нужна хоть какая-то определенность, заданность.
— А ты представь, что точка отсчета — это Твое сознание. Как ты решишь начать — так и будет.
— Это что же, я могу помечтать?
— Помечтай.
— Всегда хотела быть пираткой! Не смейся!
— Я не смеюсь.
— Нет, не из соревновательности с мужчинами, мне это ни к чему, да и бессмысленно. Наверно… Наверно… Может все дело в женщинах?
— Чем тебе не угодили твои сестры?
— Да нет же! Дело не в том, как я к ним отношусь. Дело в полярностях. Как у магнитов. Меня отталкивает от таких же минусов, как я, и тянет к плюсам. Нет ни одной женщины, которой я смогла бы рассказать то, что рассказываю мужчине.
— Но у тебя же много подруг.
— У меня нет выбора, я их люблю, хотя и не понимаю. Любить не значит понимать.
— А мужчин ты понимаешь?
— Не иронизируй! Я просто нечто слабое, а слабое всегда тянется к сильному.
— Да ладно, что там с пиратами?
— Ах, да! Пираты. Я — отчаянная бандитка, знаешь ли. Со мной не шути. Пока ты вчера вечером на берегу упражнялся в красноречии с теми двумя милыми фройленз, я успела убить парочку воров, залезших на наше судно.
— И ты, конечно же, этим гордишься?
— Нет! Я в гневе! Посмотри, какие синяки у меня теперь на бедре. Нет, не смотри! Поверь на слово.
— Так может все-таки на берег? Под пальмы? В тихую уютную беседку?
— Слушай, не опошляй мою фантазию. Слушай лучше дальше:
Море. Нет — Океан! Бурлящий, холодный, волнующий и топящий, огромный ОКЕАН…
А наш корабль кидает из стороны в сторону, с волны на волну.
Ты видишь?
На нас движется девятый вал!
— Не бойся. Ты вся дрожишь…
— Я не боюсь. Если я утону — ты будешь рядом и вытащишь меня из этой фантазии. Давай же вытаскивай! Я захлебываюсь…
— Я бы вытащил, но ты не подаешь мне руки. Хватайся!

***
— О чем же будет твоя фантазия?

— Не сиди на камнях.
— Они не холодные.
— Когда это речные камни были не холодными?
— Это в твоем представлении они холодные, в моем — нет.
— Все равно лучше встань. А то не расскажу свою фантазию.
— А! Так ты, наконец, созрел?! — Вся во внимании.

— Видишь этот замок?
— Ага, конечно! Что же еще может быть в твоей фантазии, мужчина…Зловещий и мрачный, под стать тебе!
— Высказалась? — Умница! А теперь: помолчи и послушай.
Это самый лучший замок из тех, что есть в реальности и за ее пределами! В нем столько башен, сколько мне хотелось бы видеть каждое мгновение моего пребывания здесь. Сейчас — четыре, потом число может измениться в зависимости от моих потребностей. В одной у меня обсерватория. В самой дальней я держу своего цепного монстра, которого по вечерам выгуливаю на верхней площадке башни.
— А! Так это он там на луну сейчас подвывает?
— Вполне. Но может и не он, а ведьма из третьей башни.
— Тоже цепная?
— Нет, ведьма — свободная. Порой даже слишком… Я убежден, что у каждого порядочного сказочника должна быть своя прекрасная колдунья. Если б ты знала, как чудно она варит свои зелья!
— Угу, догадываюсь. Еще есть подозрения, что она не любит всякого рода одеяний и не омрачена никакими комплексами.
— Ну, этого тебе не понять… Оставь мои фантазии мне.
— А четвертая башня?
— Это библиотека. Там я читаю фантазии таких же ненормальных, как ты и я.

— А у тебя, похоже, бал сейчас?
— Да. Кстати, ты приглашена! Нравится платье? Пойдем.
— Ах! Как красиво!
— Это только начало. Посмотри туда!
— Ну, конечно же, не обошлось без драконов!
— Надо же кому-то зажигать эти огромные камины. А посмотри, сколько прекрасных дам на моем празднике! Глаза, губы, нежные руки, оголенные плечи, завитки волос, улыбки, смех…
— Не плохо. И вино чудное! Подай ка мне вот ту дичинку.
— Это рябчик.
— Рябчик-хрябчик, какая разница? — Главное вкусно!
— Ты знаешь, главное здесь не это. Главное здесь, что хозяин всего этого — Я! Получше твоего «океана». Захотел — бал, захотел — тишина, захотел — турнир, захотел — охота. И тонуть в этом я не собираюсь.

— Тонуть не собираешься? А что это вон там за девушка?
— Где? Какая?
— Вон та!
— Точнее можно?
— Точнее: это та, на которую ты смотришь не отрываясь с тех пор, как мы вошли сюда.
— Тебе показалось.
— Ну да, конечно. Я же слепая! Лучше скажи, кто она?
— Я не знаю. Я ее не звал.
— О! А это уже интересно…
— Я не звал ее и вряд ли бы позвал. Смотри, как она смеется. — Как будто в мире больше ничего не существует, кроме ее смеха, ее улыбок, ее глаз… Почему ей так весело? Она улыбнулась одному, другому, третьему. — И они идут за ней. Ей от этого еще веселее. Глупая дурочка — что она понимает в счастье?! В любви? Как только этот мотылек подлетит к заветному огню, он обожжет свои крылышки…
— Ты завидуешь ее смеху?
— Нет, я его презираю!
— А она, похоже, заметила твой взгляд.
— Да что ей мой взгляд? На нее уставились тысячи таких же взглядов. Что он может значить для нее?
— Ну что-то все-таки значит: она больше не смеется…
— Это мимолетно. Сейчас пройдет, как только сменится музыка, и начнется новый танец. Видишь: она опять весела и беззаботна.
— Я вижу, но не только это. Она тайком, все же поглядывает на тебя.
— Ей интересно. Любопытство — удел всех мотыльков.
— Но спотыкается в танце она все чаще и чаще…
— Зачем она здесь? Я не звал ее.
— Она идет сюда. Смотри, как она бледна! А глаза! Это уже совсем ДРУГИЕ глаза!
— Нет! Она не может…Почему?.. Я не звал ее. Не звал! А, это ты наверно позвала ее, женщина?
— Я? Да ты совсем с ума сошел! Это же твоя фантазия! Все, что здесь есть — твое.
— Она — не моя!
— Если она появилась здесь, значит должна была появиться или была изначально в твоем сознании, просто не находила выхода, искала нужный образ. И вот, наконец, нашла.
— Нашла. И пришла, чтобы мучить меня. Глаза — океан… Я тону в нем… Настала, похоже, твоя очередь меня вытаскивать.
— Держись! Впереди еще третья фантазия…

2

Наивный, он думает, что если сейчас сотрет меня с монитора, — я исчезну. Не выйдет, дорогой! — Так просто от меня не отделаешься! Да хоть весь файл удали, — я отсюда не съеду.
Если здесь переклеить обои, немножко подбелить потолок и починить раковину на кухне, — здесь вполне можно будет жить. Кота бы только куда-нибудь этого противного девать. Я подозреваю, что он с блохами.

Нет-нет-нет… Всеоо…! Пора завязывать с абсентом! — Только молочко, одно только молочко… прям из холодильника, прям из пакета…Ах! Хорошоо… Освежает!
Она еще здесь? Да что за наваждение? Надо же так вдариться! Что я такого съел вчера? А может я ее вчера из бара прихватил? Да нет, домой вроде ребята притащили. Нет-нет-нет…это чья-то шутка. Да чья? Никто ж еще не видел мою писанину.
Как похожа, блин!
Стереть, все срететь! Немедля же!

— Не получается? Да не дергайся ты так. Аж побелел весь…
— Девушка, вы вообще надолго здесь? Если ищете дверь, то она в той стороне.
— Я знаю, где у тебя дверь. Скажи лучше, где у тебя мусорное ведро?
— А зачем тебе? Не помню, не знаю…
— Понятно все.

Ну и срач! Не удивительно, что в его жизни все наперекосяк: ни семьи, ни работы; даже с издателем толком договориться не может. Убрался бы сначала, а там, глядишь, и в голове бы прояснилось, за ум бы взялся. Где у него веник? Ой, ну и пылища!… Так, а тут что под полотенцем? — Ага, все ясно: грязная посуда с остатками, похоже — недельной, пищи. Ну и вонь! Зато как накрыл красиво! — Наверно девушку в гости приводил… Чтоб не смущать — «прибрался»…

А может кто-нибудь из этой пьяни вчера в комп заглянул, да прочитал про нее? Да, ну где б они такую достали тогда? Приколисты хреновы… А может — чья-то из их знакомых? Похожа очень. Да, что там! — Вылитая! Все, как я описал: каштановые волосы, слегка вьющиеся до плеч, карие глаза с драконьим разрезом, грудь, ноги, — это ж она и есть! Наваждение какое-то…
Да что она там делает? Убирается? Вот чертова баба! Ну я им покажу! Это наверно Толик все придумал. Все не может простить мне прошлый мой рассказик о его пьяных выходках.

— Ты что делаешь?
— О, очнулся? Помоги-ка мне ковер свернуть, — давно уже вытряхнуть пора.
— Так, слушай! Пошутили и хватит. Очень весело! Давай — домой. И привет Толику.
— Какому Толику? Это той бородатой роже, что бычки о фотографию твоей второй жены тушит?
— Это еще и его жена. Настоящая… Все отделаться не может.
— Сочувствую. Так ты мне поможешь?
— Оставь ковер в покое. Я же сказал: уходи! А мне вообще пора уже. Черт, где мои часы?
— На холодильнике. Но ты все равно опоздаешь… что торопиться…
— Даже, если я опоздаю, тебе здесь не место. Поняла?
— Тебя все равно сократят завтра. Приказ уже вышел, сегодня подпишут.
— Да что ты?! Это тоже Толик придумал? Или сама догадалась? Пошли-пошли-пошли…
— Ай, осторожней! Какой ты грубый.
— А тебя разве не предупреждали? Вот я такой. Все, привет!

1

Иногда ведь на всех находит? Живешь-живешь себе с полным ощущением, что живешь именно так, как тебе хочется. Работу меняешь по настроению, женщин по впечатлениям; ни от кого не зависишь; делаешь, что хочешь. И всем своим довольным видом доказываешь себе и окружающим, что все у тебя в порядке!

Вот так и он. Жил. Женился, развелся, снова женился, снова развелся. Работа, безделье, новая работа, новое безделье… Зачем останавливаться, если все устраивает?

Но однажды наступает какой-то предел. Не понятно откуда нахлынывает жуткая тоска. Все становится противно. — Вся твоя жизнь, все твои радости и удовольствия. Весь твой пофигизм растворяется в этой липкой массе окружающего. Особенно мерзко становится, когда начинаешь осознавать, что этот переворот происходит только у тебя внутри. А мир вокруг тот же, и все идет так же, как шло…

Если раньше любимая кофейня ему казалась уютной гаванью, куда он заплывал, после очередного рейда на вечно-новую работу, то сейчас он видел в ней огромную темную клоаку, кишащую осьминогами и кракенами. Все голоса сливались в один, сдавливая мозг и выталкивая на улицу. Эта яма выбрасывала его из себя, извергала. Удивленные взгляды, окрики — это последнее, что он успел уловить в том хаосе, из которого выпрыгнул.

Улица освежает. Но столкновения с прохожими не избежны. Что-то налетает на него, бьется в его грудь, отскакивает, тут же налетает новое. Куда бежать? Как отделаться от всего этого?

Все пустое… Пустые взгляды, слова, улыбки… Никто не слышит его, не видит, не понимает… Как среди этого хаоса найти то, что нужно? И что вообще он ищет? Что ему нужно?
Он говорит — ничего. Ничего ему не надо, ничего он не хочет. Ему все надоело!…
Бесцельно блуждая вдоль вечерних витрин, спотыкаясь о прохожих, с рассеянным взглядом и саркастичной улыбкой, он в какой-то момент понимает, что и это ему надоело!

Рядом оказывается какое-то новое кафе. Новые столики. Новая официантка. Новая чашка кофе. За соседними столиками новые лица. А может и не новые, а все те же…Те же глупые разговоры, та же никчемная жизнь… Как это все надоело!…

— Простите…
Он повернулся и поднял глаза. Но девушка, что его задела, уже прошла мимо, едва успев взглянуть на него. Она села за несколько столиков от него прямо напротив. Какая же она рассеянная! Пока шла, задела несколько стульев; садясь, уронила на пол сумочку; теперь сидит и с задумчивым видом смотрит в окно, открыв при этом зачем-то меню.

Кофе оказался отменным! Какая замечательная забегаловка, почему он раньше не бывал в ней? Девушка обернулась к соседнему столику, улыбнулась сидящему рядом ребенку, усердно размазывающему по столу пирожное, пока не видит заболтавшаяся мамочка.
Ага! Выбрать она еще не успела, а официантка уже подошла. Надо как-то выкручиваться. Наверняка ведь наугад что-то показывает…

Как сильно вдруг ему захотелось чего-нибудь съесть. Да все равно что! Подозвав официантку, он тоже наугад ткнул в меню в разделе бутерброды.

Шум голосов, какая-то музыка, мельтешащие фигуры, предметы — она, похоже, не замечает всего этого. Интересно, о чем она думает? Может в ее голове сейчас проигрывается какой-нибудь из этюдов Шопена?… Или вспоминаются Цветаевские строки?… Или она попросту влюблена? Скорей всего — влюблена. Счастливая! Наверно, ей хорошо!…

Что происходит, когда встречаются взгляды?
Останавливается время?
Исчезает расстояние и сужается пространство?
Мир перестает вращаться вокруг твоего Я, сворачивается спиралью в одну точку и отражается в глазах противоположной стороны?

Ему показалось, что он стал прозрачным. Глаза девушки смотрели не на него, а в него. Они видели его насквозь, видели всю ту жизнь, что он вел; все те мысли, что его мучили; все те желания, что он стремился исполнить в угоду лишь им одним. Она не осуждала его, она понимала, что так все и должно быть. Именно так.

Это был долгий молчаливый разговор на расстоянии. Нет! Это было короткое мгновение, наполненное космическим смыслом в маленьком замкнутом пространстве отношения двух миров.
Они почти одновременно встали и вышли из кафе, незаметно для самих себя, взявшись за руки, как будто делали так уже тысячу раз.
Они шли по улице. По все той же улице… Вечерние огни разноцветными бликами слепили глаза. Шум машин и голосов сливался в чарующую музыку вечернего города. Люди, как полупрозрачные полутени, скользили по сторонам, единым потоком омывая двух идущих вперед, не известно куда, не известно зачем, молча, держась за руки и не спеша…

Он будет еще долго стоять с нею у подъезда, держа в ладонях ее лицо… глядя в ее глаза… Он назовет ее Роксаной. Она засмеется и спросит: «почему?»
Он ответит: «потому что это я тебя придумал»…

3

Ха! Сам дал мне ключи от своего мира и еще удивляется, почему я здесь. Наверно поздно вернется. Еще и ужин успею приготовить. Построив его порядок, заодно построюсь и сама. Чем прочнее сцепленье с ним, тем больше будет импульс к созданию гармонии. Когда несешь ответственность только за свою душу, меньше задумываешься о ценности жизни. Наведу ка я здесь порядок. Ну и квартирка!
Зря он все стер! Надо будет восстановить. Сейчас вот только клавиатуру встряхну. Бог мой, сколько ж здесь крошек!
Как бы мне назвать этот файл, чтобы он не наткнулся на него раньше времени?
«Файлы не стираются»?
«Документы не корзинятся»?
«Фантазии не исчезают»?

Ну, Толик, хитрюга! — Думал меня провести? Про Роксану он, видите ли, не знает! Да и где он нашел-то ее? Думал я поверю его басням…
Нет, я могу допустить тот факт, что в моем доме была вчера какая-то женщина на момент вноса моего тела моими друзьями. Это могла быть Алена.Но Толик знает, как выглядит моя первая жена. Вторую тоже знает. Но у второй нет ключей, так как она демонстративно кинула их мне в лицо, расцарапав при этом бровь. Это еще и мамань могла быть, но что ей делать в городе в разгар дачного сбора урожая? Нет, здесь Толик что-то путает… или хитрит. А может так пьян был, что Алену не признал?

— ОБувь-то сними, не видишь: чисто в доме.
— Что?!… Ты как…
— Не проверяй, — замки в порядке.
— Где ты ключи взяла? Нет, мне это все не нравится, мне это все очень сильно не нравится! Шутка затягивается, а нет ничего хуже, чем затянувшаяся шутка.
— Я не шутка. Для тебя не шутка.
— Да? Как это все понимать тогда?
— Ты — фантазер. Тебе легко должно быть понятно такое.
— Фантазер? Да вы что, поиздеваться надо мной решили?
— Другие здесь не при чем.
— Значит это твоя личная затея? Кто же ты?
— А разве не ты меня придумал?
— Я никого не придумывал… я ни про кого не писал!
— То, что уже придумано и написано — не исчезнет. Даже, если ты выкинешь меня из компьютера, я не исчезну из твоего сознания.
— Великолепно! Мне пытаются внушить, что у меня шизофрения.
— Ши-зо-френнн-ни-йа… — какое-то неблагозвучное сочетание. Оно мне не нравится! Давай заменим его словами «фантаззия» или «иллюззия».
— Морочь голову кому-нибудь другому, девушка, я не настроен сегодня на игры разума. А чем это так пахнет с кухни?
— А если попытаться объединить эти два слова в одно, что получится? — фанлюззия, иллюфант, фантиллия… Это жаркое и компот из сухофруктов… Тебе нравится слово «иллюфантия»?
— Жаркое? Компот? Иллюфантия? Слушай, где Толик тебя откапал? Ты, по-моему, сумасшедшая…
Или я…
А пахнет вкусно!…

Уснул. Интересно, скоро он привыкнет?
Что, собственно, такого произошло? Он же хотел, чтобы я была рядом… Наверно ему трудно смириться с придуманной реальностью. Но ничего, пройдет немного времени и он полюбит эту свою «ши-зо-френннн-ни-йу». А я пойду пока допишу его фантазию, ведь это именно я его придумала, а не он меня :)…..